Александра. Большая игра. (книга вторая) - Олег Ростов

Господи, ещё один защитник!!! Этого мне ещё не хватало. Вспомнил, что он дворянин. Обалдеть. Заметила, как ухмыльнулись мои палатины. Особенно Божен. Это тот ещё сквернослов.

— Божен, помолчи! — Успела предупредить его, а то он уже хотел, по своему обычаю, что-то ляпнуть. Птица Говорун, твою душу.

— А я что, Матушка? Я вообще молчу. Особенно перед таким Аникой-воином, который одним махом семерых побивахом. — Палатины тихо засмеялись. Взглянула на них. Эти меня понимали с полуслова. Моментально сделали лица сУрьёзными. Девушки продолжали хихикать, но тихо. Посмотрела на Филиппа.

— Значит так, Филипп Парацельс. Если ты и дальше хочешь ехать со мной и учиться, ты будешь выполнять всё то, что я говорю. Я не приемлю, когда мои приказы и моя воля игнорируется и не выполняется. Если ты сейчас проявишь свой дворянский гонор, можешь прямо сейчас уходить отсюда. И возвращаться в свой университет. Это всё, Филипп. Либо ты садишься в карету и едешь в ней, заодно охраняя Ефросинию. Либо собираешь свои манатки и уходишь. Следующее неподчинение моей воле будет караться жёстко, ибо я расцениваю это, как бунт, мятеж и измена. Выбирай.

Я сидела на коне и холодно смотрела на Парацельса. Надо сразу сломать эту ахинею с дворянской гордостью. Иначе каши не сваришь. Палатины теперь уже не улыбались их лица помрачнели. Смотрели на Парацельса очень нехорошо. Девушки тоже подобрались. Никто не улыбался.

— Филипп, — прояснила Агнеша, — если Матушка, что сказала, то надо выполнять. Нравится тебе это или нет. Если хочешь и дальше быть с ней.

— Да, хочу. Простите, Ваше Величество.

— Тогда, мой дорогой Филипп, идёшь и садишься в карету. Агнеша тебе зарядит пистоли. А дальше будешь сидеть в карете, чтобы не случилось и охранять Ефросинию. Она очень мне дорога и не дай бог, что с ней случиться.

— Я всё понял, Ваше Величество.

— Вот и умница. Делай, что я говорю. Твоя Королева ничего просто так не говорит.

Дальше я ехала уже более спокойная. Парацельс в относительной безопасности. Охранял Фросю. Правда Божену это не понравилось, но он предпочёл, глядя мне в глаза, промолчать.

— Матушка. — Обратилась ко мне Марфа. — Если до Великой и Острова они не нападут, значит вообще нападения не будет.

— Почему ты так решила? — Спросила её.

— А смысл? После Великой и Острова, их территория кончается. Слишком далеко. К тому же к нам присоединится Алексей со своими кирасирами. Значит нас усилит. Ты сама учила мыслить логически.

— Марфа, хорошая моя, запомни, из каждого правила есть исключения. Что-то мне не очень нравится этот Василь, который не из простых и который скорее всего не Василь. Что-то, вернее кто-то за ним стоит. И это очень серьёзный игрок. Исходи из этого, Марфа. Ты мой руководитель Особого Отдела Корпуса. Должна мыслить не стандартно.

— Что значит не стандартно, Матушка?

— То есть не так, как мыслят все остальные. Поставь себя на место татей. Что ты бы сделала? И учитывай, он соблазнял всех остальных золотом и серебром, что я везу. Это не простой купеческий обоз. Это царский обоз. Представила? А теперь подумай, где бы ты напала?

Марфа ехала и долго молчала, обдумывая мои слова. Потом посмотрела на меня.

— Если представить, что ему плевать, присоединится к нам Алексей Кобыла или нет… То, тогда…

— Ну же, Марфа?

— Великие Луки. Не в них самих, конечно. А перед ними. Там совсем глухие места. Селений из-за приграничных столкновений, которые происходили ещё совсем недавно, несколько лет назад, между Русью и Литвой, почти нет. Идеальное место для нападения. И не так далеко от их мест, где они грабили.

— Всё имеет начало и имеет конец, Марфа. Я тоже этого же с тобой мнения. Самое лучшее место для нападения, перед Великими Луками.

Переправились через Великую переночевали в Острове, утром двинулись дальше. К нам присоединился Алексей Кобыла со своими кирасирами. Это нас усилило. Но я не расслаблялась. Обоз продолжал двигаться. На вторые сутки подошли к лесам окружающим Великие Луки. Остановились. Собрала вокруг себя своих сержант-дам, палатинов и кирасир Алексея Кобылы.

— Где-то в этом месте на нас нападут. Так что будьте готовы.

— Мы всегда готовы, Матушка. — Ответил Богдан. Остальные закивали головами.

В этот момент из леса вышел человек. Один из родичей Айно. Они переговорили и человек вновь исчез в лесу. Айно вернувшись к нам сказал:

— Матушка, за нами наблюдают.

— Твоих родичей не заметили?

— Нет. Я сказал, что видаков пока не трогать. Так ведь?

— Так. Не надо их настораживать раньше времени. Так всё, двинулись дальше, в походном порядке.

Прошли ещё верст пять, как к родичи Айно привели Афоньку. Он был испуган.

— Здравствуй, Афанасий.

— Здравствуй, Матушка-Государыня.

— Ты хочешь что-то сказать?

— Да.

— Говори. Здесь все свои.

— Впереди засада. Они уронят подрубленное дерево спереди обоза и позади. Это ещё не всё. Вчера к нам присоединились литвины, много и ляхи.

— Сколько много?

— Дядька Игнат сказал больше сотни. У них брони хорошие, сабли, мечи и пищали-ручницы.

— Понятно. назад не пойдёшь. Рискованно, да и увидеть тебя могли. Поэтому садишься вон в ту карету. Это моя карета. Едешь в ней, понял?

— Понял. Матушка-Государыня, а дай мне саблю, я тоже биться буду. Я умею, дядька Игнат учил меня.

— Обязательно будешь, но не сейчас. Позже. Для начала тебе подрасти нужно. Всё, бегом в карету.

— Давай, отрок, в карету. И не перечь Государыне. — Сказал Алексей Кобыла. Я закрыла глаза. Сидела так некоторое время на коне.

— Матушка. Может тебе тоже в карету? — Вновь спросила Марфа.

— Нет. Богдан, достань и подними аквилу Девятого Легиона. Немедленно. И ещё, этого Василя взять живым. Я не знаю, как он выглядит и вы не знаете, но возьмите его живым.

Я подождала пока Богдан вытащит из фургона, в котором везли царскую корону тавро-скифов, римскую аквилу. Теперь орёл восседал на отличном древке. Ниже, под орлом имелась горизонтальная планка, к которой крепился красное полотнище. На нём золотыми нитями был вышит лавровый венок, а внутри него латинские буквы: «S. P. Q. R», читалось, как: «Senatus Populus Quiritium Romanus» — «Сенат и народ Рима». Эту надпись из заглавных букв носил каждый римский легион, показывая тем самым свою принадлежность