Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

– И что же значит это «о», Виржиния?

– Решаю, оскорбиться ли мне или благосклонно принять двусмысленный комплимент, – улыбнулась я в сторону. – И ещё мне кажется, что свободный нрав вовсе не следует укрощать.

– Вот потому я и говорю – славная, – невозмутимо ответил он, и мы наконец подъехали к дому.

Недостойно леди было бы весь вечер думать о сомнительных похвалах Лайзо и о том, какими горячими были его пальцы, когда он помогал мне выйти из автомобиля… и как непозволительно долго задержалась его рука в моей. Потому я отвлекалась, как умела. Сперва провела урок математики для мальчиков – Лиам держался с достоинством, хотя в десять часов уже почти ничего не понимал, а братья Андервуд-Черри и вовсе клевали носами; затем нарушила уединение сэра Клэра Черри в библиотеке, дабы в подробностях пересказать ему последние новости о цирке.

– Выбросьте дурные предзнаменования из головы, милая племянница, – поморщился дядюшка, которого я, похоже, оторвала от исследования полки, отведённой под приключения детектива Моланда Хупера. – Если шумиху собираются устроить курицы из «Общества благодетельных леди», то дело ограничится брызгами ваксы на сюртуке какого-нибудь облечённого властью грубияна, вот увидите.

– А если нет? – вопросила я, самой себе надломленными интонациями напоминая миссис Скаровски.

В глазах у Клэра промелькнуло раздражение. Он покосился на ровный ряд томов, каждый из которых был некогда лично преподнесён в дар моему отцу автором, сэром Артуром Игнасиусом Монро, и подписан его рукой.

Я выжидающе наблюдала.

– Если вас так это беспокоит, возьмите с собой на представление револьвер, мне ли вас учить? – брюзгливо посоветовал дядя; презрев этикет, он перестал делать вид, что интересуется беседой, и выхватил с полки одну из книг. – А теперь ступайте. Можете почитать детям сказки, если уж сплетни лишили вас покойного сна.

– Я бы с удовольствием, но дети уже спят, – улыбнулась я, поднимаясь из кресла. – Доброй ночи, дорогой дядя. К слову, пришло вдруг в голову… Надеюсь, вы своим мальчикам не детективы зачитывали вместо поучительных новелл?

Клэр обернулся на меня – и елейно протянул:

– К вашему сведению, очаровательная и безголовая моя племянница, нет ничего поучительней детективов. В отличие от сказок, в конце преступник там каждый раз повержен.

«Увы, в жизни так происходит отнюдь не всегда», – подумала я, но озвучивать мысли не стала. В конце концов, дядя знал это лучше, чем кто бы то ни было. Так или иначе, но размышлениям о «Саде Чудес» я посвятила слишком много времени, и неудивительно, что после полуночи ко мне пришли отнюдь не простые сны.

…Комната заключена в кокон из паутины – тонкой, серебристой, гладкой, источающей запах вербены. Выглядит устрашающе, но я смеюсь, ибо знаю: то не преграда для меня, взмах руки – и останутся лишь беспомощно повисшие нити.

– Лайзо, Лайзо, – шепчу. – Неужели ты не видишь, что здесь я сильнее тебя – хотя бы здесь.

Провожу пальцами вдоль стены – и паутина опадает.

Но это не последняя ловушка на моём пути. Стены комнаты раскрываются на четыре стороны, точно лепестки отцветающего тюльпана, потолок исчезает в звёздном небе, и мерцающие огоньки в вышине шепчут: лети, куда пожелаешь Гинни. Но как бы не так: я вижу костяные колокольчики, развешанные там и здесь, точно знаю, что мне надо пройти и не потревожить их.

Сухая, немая кость – колдовство мертвеца.

Я оборачиваюсь лунным лучом, ветром от крыльев ночного мотылька, прячусь в аромате вербены – и проскальзываю мимо, к свободе.

– Сон мой, сон, – мурлычу под нос, распахнув руки, словно крылья. – Подскажи, расскажи, что ждёт за поворотом?

Я думаю о цирке, об Эллисе, о дяде Клэре, о мрачных слухах, о пари, что заключили мои друзья; под ногами вьётся узкая дорожка, и с каждым шагом она всё больше похожа на канат, и вскоре босые ноги уже ощущают переплетение жёстких волокон. Внизу – арена, артисты в ярких смешных костюмах, огни и брызги. Кто-то смеётся взахлёб, и постепенно хохот переходит в стоны, а затем – в крик и рёв.

С края арены течёт алая волна, захлёстывая и людей в цветных трико, и невидимых зрителей в первых рядах. С балконов доносятся испуганные вздохи, любопытно блестят лорнеты и бинокли… Во тьме за пределами освещённого круга вспыхивают злые глаза – неужто человечьи?

Складываю пальцы, имитируя револьвер.

– Бам, – говорю, – бам, бам!

Комок мрака выкатывается на арену – чья-то ещё неслучившаяся смерть. Мне становится холодно и очень, очень страшно; я отчаянно желаю, чтоб цирк исчез, и бегу прочь – по канату, раскинув руки, по дорожке, к своей спальне…

– Тс-с, – сильные тёмные пальцы перехватывают меня за запястье. – Гляди под ноги.

Под пятой – крысиный череп. Едва не наступила!

– Спасибо, – шепчу, оборачиваясь, и уже знаю, кого увижу. – Но зачем?..

Это Абени – изящная, как ониксовая статуэтка, в голубом платье и в шляпке, украшенной искусственными цветами. Непослушные пружинки волос топорщатся из-под полей, губы смеются, глаза печальны – не живой человек, а будто бы головоломка, распадающаяся на фрагменты, целиком её не увидеть, взгляд соскальзывает.

Абени наклоняется к моему уху и шепчет:

– Хочешь ответов? Найди меня в настоящем городе, не во сне. Здесь повсюду ловушки… берегись костей.

Она кружится на месте, обняв себя, затем срывает гроздь восковых цветов со своей шляпки – лилия, асфодель, нераспустившаяся роза в капельках искусственной росы – и отдаёт мне.

Я просыпаюсь.

Когда я очнулась, на подушке лежал ловец снов с порванными нитями – пятый за последние три недели. А рядом с ним – восковые цветы, крепко связанные голубой тесьмой.

Подарок Абени; знак, указующий на то, как отыскать её в Бромли.

Точно сомнамбула, я поднялась и подошла к окну, отдёрнула занавесь и поднесла букетик к свету. Сейчас ничего мистического в нём не было, изящная поделка из воска и ткани – и одновременно печальный символ. Нераспустившаяся и увядшая роза – прекрасная дева, которой не суждено повзрослеть; лилия – потусторонний трагический знак, асфодель – цветок из долины мёртвых. Что хотела сказать Абени, передавая мне это? Предупреждала ли меня о грозящей опасности… или она говорила о себе?

В одиночку ни за что не догадаться.

Весь день я нет-нет, да и возвращалась мыслями к восковым цветам и к пророческому сну. На представлении