Вожатый из будущего - Анна Наумова

Глава 9

К середине лагерной смены я уже окончательно освоился и привык к своей роли вожатого. Дни текли размеренно и насыщенно, один за другим: подъем, зарядка, завтрак, уборка территории, организация игр, просмотров кинофильмов и прочих развлекалок для детей, обход территории, выговоры за нарушение порядка на тихом часе, фантики по углам и незаправленную кровать… Я, привыкший много лет подряд сидеть на стуле по десять часов в день, просто выматывался и во время тихого часа падал на кровать и раскатисто храпел (по словам Вальки), не понимая ребят, которые ненавидели это время.

Вот бы всем взрослым такое устроить в офисах: поработал до обеда, потом спишь пару часов, а зарплата капает… Валька же отчаянно не понимал, почему рослый здоровенный дембель, почти два года оттрубивший в армии, устает от обычной работы вожатого… Ну не расскажешь же ему, что я ни в какой армии не был и даже автомата настоящего в своей жизни ни разу не видел? Отец вроде рассказывал, что у него в школе были уроки начальной военной подготовки, но я, зумер, этого времени, конечно же не застал. А наверное, зря… Сейчас хотя бы знал, как собирать и разбирать автомат.

Пару раз во время обхода пришлось разнимать дерущихся пацанов, которые сцепились на тихом часе из-за какой-то ерунды: болели за разные футбольные команды. Начальству я докладывать об этом не стал, тем более что причина драки была какая-то пустяковая, и парни тут же помирились. Такое бывает. А наличие фингала под глазом у одного и разбитой губы у другого я объяснил тем, что ребятам досталось на футболе при случайном столкновении. Вредная Галя, как я узнал потом, вечером устроила каждому из «футболистов», в том числе — и свидетелям драки — допрос, но те молчали, как партизаны на допросах. Никто в итоге так и не раскололся (отряды и у меня, и у Вальки были дружные, несмотря на периодически возникающие мелкие конфликты), и Галя ушла несолоно хлебавши. С того времени она возненавидела не только Вальку и докапывалась к любой мелочи, вроде недостаточно отглаженной формы, но меня сей факт ничуть не волновал.

Как я уже говорил, в детстве мне так и не довелось побывать в обычном оздоровительном лагере в Московской области, и сейчас мне выдалась редчайшая возможность наверстать упущенное, пусть и в роли вожатого, а не пионера. Уж слишком каким-то тепличным растением я вырос: в школу на машине, потом — кружки, платный репетитор… Пастой никого не успел помазать, на тихом часе в детском саду подушками не дрался, песен у костра не пел, страшилки с друзьями не травил…

Дальше школьного двора один я, по-моему, вообще никогда не выходил лет до тринадцати. Мама тряслась надо мной, как осиновый лист, начитавшись всяких историй про школьную травлю, буллинг и прочее. Только идею отправить меня в заграничную языковую школу на месяц она восприняла с большим энтузиазмом: маман спала и видела меня в роли студента МГИМО, а потом — посла в какой-нибудь европейской стране. Карьеру в МИДе я, к своему счастью и огромному сожалению мамы, так и не построил, хотя по английски научился говорить довольно сносно. Относить документы в МГИМО я наотрез отказался, стоически перенеся мамины картинные закатывания глаза и причитания, и пошел в Бауманку, к вящему удовольствию отца, который очень меня поддержал в этом решении. О выбранной профессии я ни разу не пожалел и не раз благодарил папу за вовремя оказанную поддержку.

Как оказалось, строгий распорядок дня — на самом деле очень классная вещь, которая только кажется жуткой скукотенью. Поначалу, я конечно, выл: ну не привык я подниматься в такую рань и топать на зарядку, поеживаясь от утреннего холода. Работал я на удаленке, поэтому просыпался не раньше девяти — в десять у нас были ежедневные утренние созвоны по работе. Валялся в кровати, занимаясь бездумным скроллингом новостной ленты, потом выползал из-под пухового одеяла, топал на кухню, делал себе чай и за кружкой смотрел разные прикольные и совершенно бесссмысленые видосики в социальных сетях. Именно с думскроллинга уже много-много лет начинался и им же заканчивался мой день.

Однако со временем я привык к строгому лагерному режиму и даже втянулся. Только теперь я понял, как же много времени в своей жизни я тратил зря. Ну зачем мне нужно было тратить драгоценные минуты жизни на чтение всякой ерунды? Только сейчас я неожиданно для себя вдруг осознал, что в сутках — неимоверно много времени, и столько можно всего сделать, если пользоваться им с умом! Наверное, когда вернусь обратно в XXI век, распечатаю лагерное расписание и повешу его над своей кроватью. Может быть, хотя бы засыпать научусь без телефона в руках… А еще смогу осуществить свою давнюю мечту — начать бегать по утрам… Эх, как все-таки жаль, что не вкусил я в свое время лагерной романтики. Все бы сейчас за это отдал, и даже общий туалет на много человек в деревянном корпусе не смущает…

Кстати, о романтике… Несмотря на строгий распорядок дня и бдение строгих вожатых (себя, Вальку и Кирюху я к ним не относил, мы старались быть для ребят кем-то вроде старших товарищей), в лагере бурлила личная жизнь. И я сейчас не о вожатых и прочем персонале, хотя и тут без амура не обходилось. Повариха тетя Люба, к примеру, крутила роман со сторожем дядей Васей. Десантник Кирюха быстро положил глаз на молоденькую студентку пединститута — вожатую Олю. Пару раз я застал их целующимися за оградкой лагеря. Все же живые люди и хотят любить. А что к этому не располагает, как природа и свежий воздух? Даже комсорг Галя томно вздыхала, поглядывая на Кирюхиного друга Андрея. Правда, судя по кислой морде первой, ей там не светило.

Сердечные воздыхания пионеров не ограничивались надписями в духе: «Петров, я тебя люблю!», нацарапанных на стенке рядом с кроватью во время тихого часа, и стихами в тетради. В плане уровня накала страстей, личных переживаний и решимости большинство современных пар позавидовали бы нашему лагерю. Все было по-серьезному, без всяких «поживем лет пять, притремся, а потом подумаем, куда движутся наши отношения… Потом еще года три будем копить на свадьбу, потом возьмем ипотеку»… Объяснялись в любви,