Молот Пограничья. Книга IV - Валерий Пылаев

своей допотопной нелепости фузея выглядела грозной. Не обычным ручным оружием, а самой настоящей гаубицей, которую владелец носил по какой угодно причине — но уж точно не потому, что не сумел найти себе что-то получше и поэффективнее.

— Неужто самого Ефима ружье? — вполголоса проговорил Гусь. И осторожно ткнул пальцем в клеймо на латуни. — Смотрите, ваше сиятельство — тут дата! Год, то есть.

Крохотные циферки перед скобой спускового крючка успели наполовину стереться, зато слегка забились таежной грязью, так что я разобрал их без особого труда. Рядом с ними красовалась хорошо знакомая эмблема императорского завода.

Если клеймо не врало, трофейная фузея действительно вышла из цеха в Туле почти две сотни лет назад. Не при Петре Великом, конечно — но немногим позже его кончины. То есть, оказалась ровесницей деда Молчана — если не старше!

— Занятный антиквариат. — Я положил фузею на колени. — А еще такие есть?

— Никак нет, ваше сиятельство. — Жихарь развел руками. — У остальных обычные штуцера. Не новые, конечно, но… Еще «Холланд» обрезанный у одного был. И ружей пара штук — у ящеров к седлам приторочена. А чтобы такая древность — одна-единственная!

— Ага… — задумчиво отозвался я. — Интересно, зачем им эта фузея?.. А патроны к ней остались?

— Пули, ваше сиятельство. Тут надо порох насыпать, потом пыж еще… С дула заряжается, короче говоря. — Жихарь залез рукой за пазуху и, пошарив, вытащил небольшой мешочек. — Вот такими штуковинами. Мы их как раз у одного из этих бегунов отобрали.

Несмотря на скромные габариты, весил добытый в схватке боезапас солидно. Выкатив на ладонь несколько пуль, я понял — почему. В мешочке их осталось всего ничего, зато каждая оказалась длиной примерно с половину пальца — и где-то вдвое толще.

Меня не удивили бы и шарики, но владелец фузеи, похоже, кое-что смыслил в аэродинамике и баллистике — так что не поленился отлить из свинца пузатые конусы. Несмотря на корявую форму и шероховатую поверхность, пули все-таки выглядели вполне современно.

А еще от них прямо-таки веяло магией. Я почувствовал ее еще раньше, пока разглядывал саму фузею, но тогда она казалась скорее отзвуком, следом чужой энергии, коснувшейся дерева и металла раньше — может быть, очень-очень давно. То ли на оружие все-таки не наносили полноценных чар, то ли они были настолько изящными и тонкими, что мне не хватило умения их распознать.

А вот на пулях чары оказались, что называется, бронебойными. Взяв одну из пальцами, я даже ощутил легкое покалывание — такое обычно случается, когда заключенная в предмет энергия рвется наружу… Или ее так много, что магическая структура едва в силах сдержать избыток.

— Занятно… — повторил я. И повернулся к Жихарю. — Зарядить сможешь?

— Я смогу! — Гусь чуть ли не силой отобрал у меня фузею. — Порох есть?

Я мог только догадываться, где парень научился обращаться с таким антиквариатом, но где-то через минуту он уже закончил. Утрамбовал пыж в стволе длиннющим шомполом, лихо подсыпал порох на какую-то полочку в районе замка, щелкнул, взводя курок. Уже протянул было трофейную гаубицу обратно мне — и вдруг замер, наклонившись.

— Ваше сиятельство… а можно?.. — пробормотал он. Слегка втянул голову в плечи и чуть ли не шепотом закончил: — Можно я стрельну?

— Валяй. — Я махнул рукой. — Давай во-о-он в ту горелую сосну. Только не промахнись!

Конструкция и почтенный возраст оружия явно указывали на сомнительную точность, так что мишень я выбрал попроще: основательную, толстую и совсем недалеко, буквально сразу за полянкой перед воротами. Гусь радостно оскалился, вскинул фузею и уперся прикладом в плечо.

А я все-таки успел подумать, что зря доверил ему первый выстрел. Оплетенные смертоносными чарами пули могли повести себя как угодно, да и само оружие…

Но исправляться было поздно: фузея громыхнула, выплюнув целый сноп искр. Ствол подкинуло вверх, а беднягу Гуся отбросило на несколько шагов и швырнуло прямо на мою палатку. Видимо, с порохом он все-таки перестарался.

Сначала показалось, что пуля все-таки прошла мимо цели — летела она помедленнее обычных. Но потом снова раздался грохот, и горелая сосна брызнула во все стороны пеплом, угольками и щепками из не тронутой огнем сердцевины. Тяжелый кусок свинца, начиненный магией, не просто пробил ее насквозь, а начисто разнес ствол толщиной в мою ногу.

Верхняя часть дерева на мгновение зависла в воздухе — и рухнула вниз, с треском круша остатки веток и оставляя после себя разлохмаченный огрызок.

— Матерь милосердная! — выдохнул Жихарь, стаскивая шапку с рыжих кудрей. — Это что ж такое творится-то, а?..

Глава 10

Эхо звучало подозрительно долго. Сердитое, протяжное, но при этом какое-то писклявое. Оно тянулось бесконечной высокой нотой, забивая остальные звуки, и только через несколько мгновений я, наконец, сумел понять, что у меня попросту звенит в ушах. Неудивительно — после такого-то грохота. Показалось, что после того, как пуля располовинила сосну, все колья ограду дружно качнулись мне навстречу и тут же встали обратно, но уже не так уверенно.

А может, и не показалось…

— Ты как там, живой? — поинтересовался Жихарь, склоняясь над полусложившейся палаткой.

— Я?.. Ага… Только плеча вообще не чувствую. Как лошадь лягнула! А скорее олень с аспектом… Ну, или лось.

Что-то зашурнало, и над брезентовыми развалинами моей обители появилась голова Гуся. Растрепанная и с таким выражением на лице, будто парень только что увидел черта. Или кого-то очень на него похожего. Часть пороховых газов, похоже, вырвалась через замок фузеи, так что бедняга сейчас куда больша напоминал трубочиста, чем бравого вояку. Однако жаловаться не стал: поморщился, потер подбородком ушибленное плечо и, протянув Жихарю руку, кое-как выбрался из палатки.

А меж тем вокруг нас уже понемногу собирались люди. Вольники глазели, тыками пальцами и крутили головами по сторонам, явно пытаясь сообразить, в кого и зачем мы стреляли прямо посреди крепости. Те, что успел заметить, как здоровенная сосна разлетелась в щепки, разглядывали ее обрубок и чем-то спорили вполголоса. Похоже, никак не могли решить, что случилось: то ли так лихо стреляло взятое с бою древнее ружье, то ли это князь врезал своим смертоносным колдовством, чтобы попугать честной народ.

Гридни вели себя поприличнее — во всяком случае, не галдели, как голодные сороки. Но подойти подошли — и теперь с хмурыми физиономиями баюкали в руках штуцера, явно ожидая, что сейчас придется идти добивать чудом уцелевших врагов. Или охотиться на какую-нибудь таежную тварь, показавшуюся за частоколом. Парни уже успели привыкнуть, что их господин не тратить попусту ни ману, ни слова, ни