Привычный мир - Хван Согён

— Где это мы?

Ребенок расхохотался:

— Не узнаешь, что ли? На Острове цветов.

— Вот это — наши места? — переспросил Плешивый, оглядевшись.

Малыш ответил:

— Ну да, раньше так было.

— Это Остров цветов, каким он был раньше?

— Ну да. А вот там мы живем.

Малыш остановился и указал на реку, посередине которой был остров с густым лесом и невысокими холмами, мимо него проплывала парусная лодка. На лугу щипали траву корова с теленком. Над берегом реки, сплошь покрытым луговыми цветами, летали утки и, приземляясь, плескались в реке. Разглядев это все, Пучеглазый пробормотал:

— Я и не знал, что тут еще один остров был.

— Люди взорвали его. Там наши соседи жили, но они все уехали, — сказал малыш.

— Может, и нам когда-то придется отсюда уехать.

Взрослые, которые шли впереди, исчезали в своих домах, а малыш повел Пучеглазого и Плешивого во дворик одного из домов Г-образной формы. Там его старший брат рубил дрова, мать варила что-то на кухне, отец сидел на заднем дворе и курил трубку, а сестры шли к реке с тазами грязного белья. Пасущаяся корова с теленком, плещущиеся утки, парусник, люди, занимавшиеся каждый свои делом, — эти сцены повторялись вновь и вновь. Пучеглазый спросил:

— А где же свалка и наши трущобы?

— Отсюда не видно, но мы всегда жили бок о бок.

Малыш повернулся туда, откуда они пришли, и показал пальцем.

— Вот туда посмотри, там все в тумане. Туманных дней становится все больше.

Он снова посмотрел наверх в сторону деревни, где все было покрыто густым белым туманом.

— Там выше ничего нет. Многие ушли, остались только наши.

Малыш открыл дверь амбара, внутри он был похож на огромный главный корпус буддийского храма. И все — потолок, балки и стены — было сплошь увешано маленькими мешочками.

— Мы всю осень работали.

— Это что, рис? — спросил Плешивый, глядя в потолок с открытым ртом.

Малыш ответил:

— Это семена трав и цветов. Наша семья собирала. Весной разбросаем по всему острову.

Малыш снова вывел мальчиков на дорогу, откуда они пришли. Пучеглазый обернулся и почувствовал, что горы, луга и деревня излучали спокойствие и уют, как когда он в первый раз увидел их при свете луны. Малыш остановился там, где начинался туман.

— Счастливо. Еще увидимся.

В какой-то момент Пучеглазого с Плешивым будто столкнуло друг с другом, закрутило в тумане, они пронеслись мимо мисканта и оказались лежащими во дворе перед храмом. Хозяйка Костлявой сказала:

— Ну вот, пришли в себя. Вставайте, холодно же, домой надо идти.

Пучеглазый и Плешивый в растерянности посмотрели друг на друга.

С приходом холодов работать становилось все тяжелее, световой день становился короче, и все чаще работники ворчали, что их доходы заметно снизились. Они работали с раннего утра допоздна, а темнеть начинало в пять. По вечерам перед магазином и на пустыре около трущоб устраивались попойки, костры разводили выше, и горели они всю ночь. Обитатели трущоб все больше ворчали, и стычки, возникающие во время работ, нередко перерастали в драки. В потасовках использовали все, что попадалось под руку, а таких вещей было немало, поэтому часто проливалась кровь.

Шеф Асюра под предлогом того, что ему нужно поддерживать дружеские отношения с подчиненными, регулярно активно участвовал в попойках, из-за чего они часто ссорились с матерью Пучеглазого, и еще он играл в карты до ночи. Обычно за бутылкой и картами собирались подшефные Асюры и шефы соседних участков, но в тот день к ним присоединились еще руководители групп участка битых машин. Там монополия на продажу была у владельцев машин-директоров, но они нанимали работников и платили им семьдесят процентов от собранного. Комиссия на этом участке была высокая, но зато туда свозили самый ценный хлам со всего города, и доход трудившихся там в несколько раз превышал доход остальных. Руководители групп были в большинстве своем дерзкие тридцати-сорокалетние мужики.

Асюру всегда расстраивало одно на его участке — ситуация с жестяными банками, которые стоили примерно столько же, сколько пластик. Раздражало, что банки из-под пива или консервов нужно было расплющивать. Канистры, алюминиевые миски и кастрюли нужно было раздавить ногой или молотком для дальнейшей продажи, и на это уходило много времени. На американской военной базе практиковали раздельный сбор мусора, и в соответствующем секторе на свалке стоял компрессор. Шеф Асюра пошел к товарищу по несчастью — руководителю одной из групп сектора, в который свозили мусор с американской базы. Тот устроил себе кабинет в контейнере, стоящем за офисом управления помойкой. Когда Асюра вошел, он увидел, что в кабинете за бутылкой сочжу собралось несколько руководителей групп этого сектора.

— О, кто это у нас? Все руководители рабочего класса здесь.

— Все Ван Гоны17 ушли сегодня, ты чего это? — ворчали начальники, но Асюра сделал вид, что не слышит, и, найдя того, за кем пришел, кивнул:

— Пак, отойдем на минутку.

Крупный мужчина с черным лицом, не поднимаясь с места, сказал:

— Это что, наезд?

— Да нет, просто хотел кое-что спросить…

Мужчина неохотно последовал за Асюрой.

— Хотел попросить кое-что. Можно у вас компрессор одолжить?

Руководитель группы улыбнулся.

— После работы, когда мы все уберем, можно, почему нет. Но у других ведь тоже глаза есть, может, вы нам совсем передадите продажу?

Асюра задумался. Вообще, они часто передавали хлам в сектор битых машин. Однако перерабатывающий завод или старьевщики давали вполовину, в худшем случае на одну треть лучшую цену, чем на этом секторе. Асюра сказал:

— Такое решение я не могу принять сам… Если нужна плата за использование компрессора, мы дадим.

Пак расхохотался и похлопал Асюру по плечу.

— Ну и хорошо. Купи-ка нам выпить. В магазине сочжу есть.

Асюра сходил в магазин, купил десять бутылок сочжу по четыре хопа18 и вернулся в контору. Выпивки уже не хватало, а вот закусок было в изобилии.

— Это индейка, мы ее едим раньше, чем янки.

Молодые руководители выпивали и ели разложенные на пергаменте кусочки свинины и индейки, их руки и губы блестели от жира. На столе были еще апельсины с наклейками места произрастания и сливы в сиропе. Видно было, что, пока Асюры не было, чернолицый Пак рассказал остальным, почему тот пошел за выпивкой. С появлением сочжу обычно чванливый Асюра расслабился.

— Наш сектор, конечно, не так хорошо работает, как «Обстановка сотрудничества» или «Центральная переработка», но комиссия у нас самая высокая среди секторов районного управления. Каждый спокойно