Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

– Никогда не поздно научиться чему-нибудь хорошему, – улыбнулась я. И добавила: – Но я и правда очень занята, и не только своей кофейней. Это, разумеется, должно остаться между нами.

На сей заговорщической ноте мы простились; а слова, между тем, оказались пророческими.

В «Старом гнезде» нынче было… тревожно. Дурной знак, ведь сюда люди приходят в первую очередь за успокоением и уютом. Я, как могла, старалась вернуть прежнюю непринуждённость беседам, смелость – взглядам, тепло – улыбкам, но сама, пожалуй, чувствовала себя слишком напряжённой, слишком уязвимой, а потому претерпела полный крах. Если пламя свечи дрожит и жмётся к фитилю, то какие тени оно может разогнать?..

– Это всё погода, – воинственно заявила миссис Скаровски, поглядывая поверх роговой оправы в окно. – Это она, злодейка, лишает силы духа.

Судя по упрямому выражению лица поэтессы, уж она-то далека была от всяких слабостей. Но ведь и правда: небо во второй половине дня помрачнело, нахмурилось, и это уж точно никому не прибавляло бодрости. Воздух сделался спёртым, словно бы плотным; всё шло к грозе. Гости больше помалкивали – атмосфера давила и на них, и только Луи ла Рон с неприкрытым злорадством рассказывал о погроме в кабинете своего соперника, мистера Пека:

– И поделом ему, поделом! – приговаривал репортёр, постукивая ладонью по столу в такт словам. – Видимо, нашлись недовольные его заказными статейками!

Ответа он, впрочем, не дождался, и монолог его, поначалу яростный, совершенно угас. Воцарилась тишина.

– Интересно, есть ли способ вернуть себе силы? – обронила я растерянно, погрузившись в свои мысли.

Неожиданно эта реплика вызвала бурный отклик.

– Есть верный способ. Когда мне тошно, – заговорщическим голосом сообщил Эрвин Калле, – я делаю что-нибудь красивое. Пусть маленькое, но непременно совершенное.

Способ, надо признаться, меня живо заинтересовал.

– А если не выходит? – переспросила я, вспомнив, как сегодня утром положила в кофе соли вместо сахару.

– О, тогда я впадаю в чернейшую меланхолию и предаюсь мыслям о смерти! – воодушевлённо заявил художник.

– Творчество лечит, когда не калечит, – умудрённо заметила миссис Скаровски. И тут же добавила: – Я красивому предпочитаю смешное. Эпиграммы замечательным образом изгоняют тоску.

– Пусть так, но к внутренним, так сказать, силам, сие отношения не имеет, – возразил Луи ла Рон. Как мне показалось – из чистого духа противоречия. – Работа, напряжённая работа, дело, которому вы с радостью отдаётесь – вот что возвращает тонус!

– И изматывает тело, – не удержалась от ремарки миссис Скаровски.

И быть бы, верно, очередному спору, но тут внезапно заговорил полковник Арч, который весь вечер больше прикладывался к собственной фляге, чем к чашке с кофе.

– Бумагомарательство да лирическая дурь – проку от них нет, – вздохнул он совсем по-старчески. – Но что с вас взять, вы и пороху-то не нюхали. Вы уж поверьте старому вояке, – неожиданно повысил голос он. – От беспомощности, страха и слабости лишь одно лекарство: встать да и пойти спасать того, кто в этом нуждается. Если есть желание – уж ваше право, бойтесь на здоровье, будьте слабым и никчёмным. Однако ж всё равно идите и спасайте… Ох, и польёт же скоро, точно гроза будет, – закончил он невпопад.

Полковник Арч как в воду глядел: через час небо сделалось совершенно чёрным, загрохотало, заискрилось молниями, а затем полил дождь. К счастью, в кофейне к тому времени не было ни одного посетителя.

– Не уйти ли нам пораньше? – спросила я Мэдди, которая расстилала свежие салфетки по столам. – Вряд ли стоит ждать ещё гостей.

И в то же мгновение, когда я договорила, раздался громкий, заполошный стук в дверь.

Мы переглянулись.

– Эллис, – уверенно кивнула Мадлен и состроила сердитое лицо, делая вид, что ни капли не рада позднему визиту. – У кого б ещё наглости хватило так заявиться! А давайте подождём открывать? Пускай он помокнет!

Стук повторился снова – дробный, быстрый, слабеющий.

– Нахальства Эллису и впрямь не занимать, – откликнулась я, хмурясь невольно. – Но, милая, когда он в последний раз пользовался главным входом?..

Не сговариваясь, мы подобрали юбки и ринулись к дверям; в четыре руки откинули задвижку, отодвинули засов, распахнули створки…

На пороге стояла Фея Ночи в простом коричневом домашнем платье, промокшем насквозь. На ногах у неё были мягкие домашние туфли с загнутыми по-альравски мысами. Она тяжело дышала, глядя исподлобья, и держалась за плечо, и вода, стекающая между её пальцев, была красноватой.

– Простите, – хрипло выдохнула мисс Ишервуд. – Я правда не знала, куда ещё пойти. Простите. И… он Барби убил, кажется.

«Он».

Тот, кто натравил медведицу на герцога; тот, кто по одному перебил почти всю труппу; жестокий, изобретательный и безжалостный… и он упустил свидетельницу, которая пришла не куда-то, а к моему порогу.

Не колеблясь ни секунды, я втянула Фею в помещение – резко, почти грубо – и захлопнула дверь.

– Мэдди, закрой ставни на потайной крючок, – приказала отрывисто. – Потом позови Ла… мистера Маноле. На втором этаже окна ведь не нараспашку, я надеюсь?

– Да вроде бы я запирала… А стекло бить станут – услышим, – ответила Мадлен, нисколько не испуганная.

– Проверь всё-таки, – попросила я. – Заодно прихвати чистое полотенце, бинты и какую-нибудь сухую одежду.

– Моё-то мисс Ишервуд тесновато будет, – вздохнула она, запирая дверь на засов и сноровисто щёлкая замками.

Фея, услышав своё имя, точно очнулась.

– Не надо мне чужой одежды, я в порядке, – попыталась отказаться она. Однако я пресекла бунт одной фразой:

– Надо – так вас сложнее будет узнать, особенно издали.

Георг, и не на такое на своём веку насмотревшийся, только нахмурился, увидав незваную гостью; услышав же, что убийца, возможно, преследует её, он молча прихватил с полки тесак потяжелее и сказал, что-де вместе с Мадлен обойдёт дом и проверит окна. Рене Мирея, изрядно побледневшего, я отправила к шкафчику с лекарствами миссис Хат за успокоительным, уповая на то, что, отыскав необходимое, повар и сам приложится к пузырьку. Мы же с мисс Ишервуд прошли в тёмную комнату у входа – там не было окон, а сейчас это оказалось значительным преимуществом.

– Вы думаете, он за мной в погоню кинулся? – слабым голосом спросила Фея, безропотно позволяя избавить себя от промокшего, отяжелевшего и изрядно пропитавшегося кровью платья.

– О, разумеется.