Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

Я опустила взгляд, вспоминая, как дерзко, с вызовом поставила передо мной чашку леди Фэйт, и запах, показавшийся слишком резким, и будто бы тягучую, маслянистую жидкость…

Так только ли в вещем сне было дело?

– Пожалуй, вы правы, – вздохнула я, и не пытаясь уже делать вид, что это всего лишь светская беседа. А затем попросила: – Рассказывайте свою историю до конца, мистер Мирей. Сейчас это более чем уместно. Как принято говорить… Удачный момент?

Он непонимающе моргнул.

– Простите, что?

Я улыбнулась:

– Прозвучало слишком много подробностей для абстрактного примера. И мне хотелось бы услышать вашу историю именно от вас, а не от Эллиса. Или, чего хуже, от маркиза Рокпорта.

– Вы страшный человек, леди Виржиния, – очень серьёзно ответил марсовиец.

– Чудесные пирожные, мистер Мирей. А ваш кофе остывает. Вам не нравится? Там нет мышьяка, клянусь – только ваниль, корица и карамель.

Уголки губ у него дрогнули.

– Сдаюсь. К тому же вы правда могли услышать это позже, в неудачное время… – добавил он печально, немного напоминая сейчас несправедливо обиженного ребёнка. – Я действительно уже видел, как люди умирают от яда. Из-за последнего случая мне пришлось переехать в Аксонию, потому что на мою репутацию в Лютье посадили изрядное пятно: в доме, где я работал, некто Дюкро упал замертво. Буквально, миледи.

Это не было неожиданностью, нечто подобное я и подозревала.

– И обвинили вас.

– Да. Потому что мсье Дюкро оказывал мне знаки внимания, а я имел неосторожность резко ответить, – пояснил Мирей, и на скулах у него появился едва заметный румянец… но, скорее, не из-за смущения, а от злости. – А потом созналась служанка, у неё… у неё было нежеланное дитя от мсье Дюкро. И, хотя меня оправдали, пришлось переехать. Это было утомительно, неприятно, однако я не жалею и… и… вообще-то я хотел рассказать о другом случае, – и голос у него резко сел. – Тогда мне было четырнадцать лет, леди Виржиния. Я находился в обучении у очень хорошего человека, работал в одном доме. Однажды мадам, молодая, красивая женщина, дала мне чайник и чашку – и велела отнести хозяину. Хозяин был немолод, но богат, слуги шептались, что мадам его не любила. И мне показалось тогда, что чай пах странно. Я его вылил. Наутро мадам спросила меня, пил ли хозяин чай, и я ответил, что чай, наверно, испортился. Она отхлестала меня перчатками по щекам, потом заплакала и попросила не рассказывать никому, – нервно усмехнулся Мирей и потёр лицо. – Хозяин потом всё равно умер, очень скоро. А мне до сих пор снится иногда, что я несу по длинному-длинному тёмному коридору чашку. Чай пахнет странно. И в таких снах, леди Виржиния, я всегда испытываю очень сильную жажду.

На мгновение я ощутила укол совести за ту шутку, с которой начала этот разговор. Пожалуй, мистер Мирей ещё хорошо держался…

– Знаете, мне тут вспомнилось, что у гипси есть презабавные суеверия. Некоторые умельцы из этого народа плетут занятные вещицы из ниток, натянутых на небольшой обруч, «ловцы снов». Говорят, что если повесить такой ловец у изголовья кровати, то дурные сны будут обходить вас десятой дорогой.

– Правда? – с неожиданной живостью откликнулся Мирей.

– Если хотите знать больше, спросите у мистера Маноле, моего водителя, – не моргнув глазом, посоветовала я. – Он ведь гипси… И, пожалуй, нам с вами уже пора покинуть кофейню. Мы ведь не хотим поставить мисс Рич в неудобное положение?

Марсовиец никак не подал виду, что вообще услышал мою последнюю шутку. Но позже, уже придерживая для меня дверь, чтобы я могла выйти из кофейни, он произнёс:

– Я бы сказал, кто ставит милую Мадлен в неудобное положение, но не стану. Доброй ночи, леди Виржиния, – и он притронулся к полям своего ослепительно-белого цилиндра в знак прощания.

Мэдди хихикнула и закрыла дверь прежде, чем я успела что-либо спросить. Лайзо, который издали наблюдал за этой странной сценой, тоже посмеивался; когда мы отъехали от кофейни, я попросила объясниться.

– Неужели ты не переживаешь за Эллиса? Он ведь твой друг.

– Он мне как брат, – серьёзно ответил Лайзо. – Да и матушка его как родного сына привечает… Вот только не о чем беспокоиться.

– Разве Рене Мирей не соперник Эллису? – наполовину серьёзно предположила я. – Высокий, элегантный, с прекрасным чувством юмора – и довольно состоятельный, если судить по его костюмам. Перчатки у него прекрасные.

– Перчатки-то перчатками, а любовь выбирают сердцем. А оно, непослушное, не всегда на правильных женихов указывает: кому мил детектив с заплатами на одежде, а кому вообще безродный гипси. – Он усмехнулся в сторону. – И Мадлен к тому же не из вертихвосток: если б разлюбила, то так бы и сказала. А сердится она сейчас и изводит его, секретничает с этим Миреем, только затем, чтобы он сильнее её полюбил.

«Безродный гипси»… К щекам у меня прилил жар, и я отвернулась, чтобы скрыть смущение, а затем спросила нарочито громко:

– А Эллис сам об этом знает?

– Узнал бы, если бы со мной хоть раз поговорил, – невозмутимо ответил Лайзо. – А не бегал бы за советами к человеку, которому сладко людей мучить. Ну и поделом.

Я невольно рассмеялась. Бедный Эллис! Действительно говорят – что посеешь, то и пожнёшь.

Теперь мрачные тени, преследовавшие меня с самого визита в особняк Хэмпшайров, развеялись без следа. Платок, намоченный в чае, Лайзо передал в Управление; оставалось только ждать результатов, а потом… если яд действительно обнаружили бы, боюсь, мне бы всё же пришлось рассказать дяде Рэйвену правду.

Чем бы это ни грозило красавице Фэйт.

…Погода выдалась чудесная, жарко было по-летнему. Я проснулась ещё до рассвета, вместо завтрака разобрала переписку и отбыла в «Старое гнездо». Звук моих шагов далеко разносился по улицам, пустынным в ранний час; посреди бледного неба солнце казалось зеленоватым, точно светило сквозь линзу, наполненную застоявшейся болотной водой. Из-за этого моё белое платье выглядело немного грязным – досадно, право; к тому же в оборки на чересчур длинных юбках набился мусор – осколки бутылочного стекла, птичьи кости, фарфоровые кукольные головы…

– Что за беспорядок, – вздохнула я, доставая из-за пояса пиратский нож и обрезая юбки чуть выше колена. – Даже для сна это слишком. Не так ли, Абени?

Откуда-то сверху – не иначе как