Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

– Значит, догадалась.

Теперь, если приглядеться, можно было различить, что пейзаж вокруг шит белыми нитками, и то была не метафора: неровные стежки виднелись повсюду. Зажав зонтик-трость под мышкой, я подцепила одну из нитей и потянула на себя… Заборы, крыши, стены, деревья и облака – всё сложилось, точно карточный домик при дуновении сквозняка. А вместе с декорациями уходил и свет, и вскоре мы с Абени остались вдвоём в удушающе-чёрном мире – две нелепые фигуры в одинаковых кукольных платьях.

– Когда мы наконец поговорим? – прямо спросила я.

Абени поднесла белый костяной веер к губам, тёмным и гладким, как полированное дерево.

– Скоро, – улыбнулась она. – Он слабеет. Он чаще смотрит в сторону. Мы должны выбрать правильное время…

Внезапно Абени замолчала. А потом с тихим, леденящим душу треском её губы рассекла глубокая трещина, и ещё одна, и ещё… Кукольное лицо раскалывалось и истаивало в воздухе, а она словно и не замечала, как исчезает по частям.

В груди у меня разлился болезненный холод.

– Правильное… И какова же цена ошибки?

Веер упал на ворох ткани, и шёпот прозвучал изнутри моей головы:

– Смерть и порабощение – для тебя. Несмерть и несвобода – для меня.

Задыхаясь, я села на кровати. Спальня выстыла; окно было распахнуто, и занавеси колыхались на ветру, раздувались, как паруса.

Ещё вчера то, что Валх перестал врываться в мои сны и подсылать убийц наяву, казалось очевидным благом. Но теперь мне стало страшно. Абени сказала, что он ослабел, но что означала эта слабость для нас? Возможность избавиться от давнего преследователя…

…или то, что вскоре он начнёт действовать отчаянно и жестоко, чтобы восстановить свои силы?

– Если бы мне только знать, – прошептала я, зябко стягивая ворот ночной сорочки. – Если бы только знать, что ему от меня нужно… Я ведь даже не знаю, что защищать, откуда ждать удара.

Пальцы у меня отчего-то плохо гнулись, и голова кружилась. Надо было бы закрыть окно, но сперва для этого требовалось встать – или кликнуть Юджинию, но ни на то, ни на другое сил не хватало. Зато веки отяжелели, но сомкнуть их не давал страх: а что, если на сей раз во сне меня подстережёт не Абени? Не зря ведь она предупредила меня именно сейчас…

Как не вовремя!

Я и без того чувствовала себя измотанной. Который день кофейня бурлила из-за убийств, и прежде спокойные люди перемывали кости то погибшим циркачам, то герцогу, и пари между ла Роном и миссис Скаровски только добавляло жару. А каждая следующая смерть наносила всё более тяжёлые удары по моему самообладанию – наверное, потому что эти люди больше не были для меня чужими, незнакомцами, и я глубоко сопереживала мисс Ишервуд. А чудовищный финал Салиха, о, святые Небеса, прямо у нас на глазах… И ведь в стенах родного дома тоже не найти покоя: нрав де Нарвенья походил на подожжённую коробку с чжанскими фейерверками – то одна ракета устроит переполох, то другая загорится от искры… И Джул, дядин камердинер – откуда мисс Ишервуд его знала? Куда исчезал он по ночам? Конечно, Клэр не стал бы покрывать убийцу, но…

Ощущая всё яснее эту опустошительную беспомощность, я невольно сжалась. И тут щёлкнул замок, а дверь спальни начала отворяться.

– Как удачно, Юджиния, мне как раз нужно… – начала было я и осеклась, ибо на пороге комнаты возникла отнюдь не моя горничная.

– Сон дурной приснился? – спросил Лайзо, невозмутимо прикрывая за собою дверь.

Его появление настолько обескуражило меня, что я не сумела ни разозлиться, ни смутиться даже. Напротив, почувствовала постыдное облегчение: теперь-то Валх точно не дотянется до этой спальни…

«И есть кому закрыть окно, наконец-то», – пронеслась в голове незваная мысль, и сделалось смешно.

– Зачем ты пришёл? – спросила я, понизив голос. – Уже рассвело, прислуга давно не спит. А если бы тебя кто-то увидел?

– Да кто смотреть-то станет, – невозмутимо ответил Лайзо, проследовав через всю комнату. И – о, чудо! – сам закрыл окно, без всяких просьб. – И, значит, ночью к тебе приходить можно?

Запоздало ощутив смущение, я опустила взгляд.

– Можно подумать, ты когда-то спрашивал у меня разрешения. Неужели я… – меня пронзила пугающая догадка – … неужели я кричала во сне?

Кулаки у него сжались.

– Нет, криков я не слышал. Но только что у меня в изголовье сам собой разомкнулся ловец снов, а нитки полопались. – Лайзо бесстыдно присел на край моей постели и прикоснулся к щеке ладонью, сухой и обжигающе горячей. – Мне сразу стало за тебя тревожно, решил проверить… И не зря, – голос у него дрогнул. – Ты же совсем в ледяную статую превратилась, Виржиния. И в другой раз ты б уже как маков цвет полыхала, если бы я так тебя коснулся, а у тебя щёки, как восковые. Что случилось?

Надо бы отвести его руку, но не хотелось. Да и сил, по правде признаться, не было; однако они постепенно прибавлялись – от его голоса, от жара, источаемого кожей…

– Абени, – произнесла я коротко и, словно в забывчивости, накрыла ладонь Лайзо своей, прижимая к щеке сильнее. – Ничего дурного она не сделала, наоборот, предупредила. Но у меня отчего-то скверные предчувствия. Ну почему все сны, все до одного, которые я вижу сейчас, сулят только беды? – вырвалось у меня.

Не знаю, чего я ждала… Но точно не того, что он придвинется вдруг, обнимая меня крепко – моя тонкая сорочка, его рубашка, две зыбких, почти неощутимых преграды – и скажет, медленно проводя пальцами по спине вниз:

– В этом твоей вины нет точно. А беды… с бедами мы справимся.

И стало вдруг так спокойно, и так легко было поверить, что действительно любое горе можно осушить, зло – предотвратить, надо лишь держаться вместе и точно знать, что всё будет хорошо. Но в то же время я знала, что это иллюзия.

Мои родители погибли вместе, в одном доме, в одну ночь.

Эвани умерла, когда была любима и влюблена.

Циркачей убивал кто-то вхожий в их круг, кто-то из своих же, из друзей…

– Виржиния?..

Только услышав собственное имя, я осознала, что безжалостно стискиваю пальцы на плече у Лайзо, да так, что следов от ногтей не миновать.

Но всё же он не отстранился.

–