Месть человеческая – Том I. - Алексей Фокович Фоков

Девушка, не стесняясь похотливых глазок толстячка, разделась догола, я на мгновенье залюбовался её фигуркой. Красивая, точёная, от неё исходила хрупкость и сила одновременно.

Подхолуйчик её ел глазами, а она видела перед собой мокрицу.

Когда амазонка спускала трусики, не стала отворачиваться или зажиматься, пряча женский пушок на лобке, лицо её бесстрастно, только глаза наполнены брезгливостью.

Воины-женщины подсознательно чувствуют, когда мужчина слаб духом и помыкает зависимыми женщинами, и презирают таких.

Быдло, дорвавшееся до власти над слабыми, прекрасно понимает границы дозволенного, и он может только держать в охапку одежду наёмников, и разглядывать недоступное тело.

Я, задумавшись, не заметил, как Наёмники активировали живую броню, и достали пистолеты.

Девушка без разворота пнула дверь в районе замка, петель, окончательный удар плечом и дверь падает на пол, девушка распластывается на полу, приготовившись стрелять.

Старик входит внутрь, держа оружие на изготовку.

Никого.

Жаль мне расставаться с этой жизнью, жаль. Мы уже как-то стали привыкать к новому статусу. Но я не могу себя похоронить на Тасмании. Жил бы с один и чёрт с ним — сдался бы, но моя семья должна не бултыхаться в проруби быдла, мы Греи, мы должны занять высокое положение, даже если придётся на какое-то время сменить фамилию.

На меня навалилась тоска.

Я не смог, и больше никогда не смогу стать знаменитым учёным, три года, наполненные трудами, унизительная работа лаборантом, бесчисленные эвтаназии, бессонные ночи, всё прошло прахом, когда мелкий смердюк решил, что мой талант пригодится в его занюханном медцентре…

Меня злоба переполняла, и тоска, по несбывшимся надеждам.

Супруга обняла и прижалась грудями ко мне.

Злоба!

Настолько сильная злоба. Кусаю палец, чтобы не завыть от злобы.

Не буду пугать дочек, они должны расти, думая, что папа — рыцарь на белом коне. Не ведаю страха и сомнений.

— Рекомендую воспользоваться предложением Клана, мы сможем Вас защитить. — голос Серого сух и деловит.

Мы молчим, не в силах сделать последний шаг.

Наёмники пробежались по квартире, развернуться негде, где там бегать, но инструкцию отработали как полагается, проверили детектором взрывчатку и яды, демонстративно на виду у всех, убрали с голов живую броню и пригласили вовнутрь остальных.

Джон, видно, расстроен, нет, конечно же, на его лице не дрогнул ни один мускул, но я его слишком долго знаю.

Я разочаровал Вас Куратор, ну что делать, стать Вашим подопечным не моя мечта детства. Именно Вы меня выбрали на первом построении, когда делили пленных, а не я Вас.

И всё-таки я вам благодарен, Вы человечный простолюдин, если я смогу, я отплачу тем же – прикрою Вас с семьёй, кто его знает, чем Гражданская война закончится.

А она не закончилась, чтобы Совет не думал.

Толстячок зашёл последним, боязливо оглядываясь, он боится, что из-под дивана выползет Великий Грей с мечом огненным?

Аккуратно сложил одежду на диван в гостиной с одной стороны мужчины, с другой — девчонки, и сел посредине, не желая пропустить шоу с переодеванием.

— Нет никого, Греи суки убежали, я сколько Вам говорил в Комиссии, что Греёнышам тварям нет веры! Говорил! Нет, ты скажи, говорил или нет! Ты эту семейку всегда расхваливал, образцом ставил, ну и где твой образец? Может, у пиратов, управление крейсером осваивает. И сколько наших положим пока уроем тварей!

Джон отстранился от ответа.

— Ну что людям не живётся спокойно, есть же у человека работа, и причём хорошая, мы же решили доверить ему прекрасное место, у меня за эту должность двое заслуженных хирургов в ординаторской подрались. А этот сбежал. — влез толстячок без спроса.

И немедленно заткнулся, втянув голову, когда на него одновременно зыркнули Наёмник и Куратор.

— Я требую смертный приговор семье отступников! — жёстко, глядя в глаза Джону, произнёс Наёмник.

— Я отказываюсь прямо сейчас приговаривать к смерти семью, только за то, что мы их не нашли. — отрезал Куратор.

Уважаю, достойный человек.

— Уже нашли! Всех пятерых!

Наёмница вернулась с кухни, держа на пальце наши разблокированные браслеты.

— Приговор Джон, немедленно приговор, или я на тебя напишу жалобу Бродягам, хочешь перед ними оправдываться? — непреклонен Наёмник.

— Тебе так не терпится убить ребёнка? Погоди, не бери грех на душу ей всего восемь лет. Вот посмотри она совсем мелкая! В глаза ей посмотри!

Джон на большом семейном портрете ткнул пальцем в младшенькую, и голография мгновенно вывела изображение Весты в размер портрета.

— У меня две такие погибли, когда конвой на Исидоре Греи расстреляли.

Наёмник протянул руки к Джону, тот не отвёл глаз и не отшатнулся.

— Сам этими руками щенков Греев задушу. Синие глаза в мать, у них уродились.

Толстячок сидел притихший, как мышь, на футболке расплывалось пятно пота.

— Остановись. Гражданская закончилось. Живи, создай семью, ты ещё не такой старый. Осядь, где ни будь. У тебя полно денег на три жизни хватит, не берись за этот заказ. Зачем тебе вся эта кровь. Ты себе сам копаешь могилу. — Дядюшка Тай говорил тихо, но с нажимом, как больному ребёнку.

— Думаешь, я за Греями по планетам гоняюсь, бабло поднять? Лям больше, лям меньше. Рвать зубами их. Кровь этих тварей сцедить хочу, до последнего гадёныша, чтоб и следа от Клана не осталась. А потом хоть сдохнуть в канаве. — зубовный скрежет.

Глаза бешеные.

Он тварь, не наёмник – палач. Только бежать в соседний сектор, да хоть к Соседям лишь бы подальше от бешеного старика.

— Согласно Капитуляции, и уставу комиссии, Вы обязаны вынести приговор, если откажетесь, это ничего не изменит, вынесет другой комиссар. — вмешалась наёмница.

Нежный голос, открытое лицо, красивое тело, чего тебе, девочка, не хватило в этой жизни, что же ты по локоть в крови ходишь.

Дядюшка Тай вынул телефон из пиджака, разложил

— Хорошо. Я объявлю приговор

— Я Джон Сон Тай, член Комиссии по примирению. За побег из-под надзора объявляю вне закона, членов Клана Грей:

Тит Грейстоун вне дара 37 лет;

Лада Грейстоун вне дара 35 лет.

Приговор требует утверждения в течение пяти дней Советом.

— Это всё?! Ты должен всех приговорить и выблядков Греевских тоже! — немедленно взорвался старый наёмник.

— Не делай этого, не бери грех на душу. Тебе стыдно будет умирать. — Джон попытался усовестить старика.

Можно только уважать Куратора за стойкость.

— Адепт Распятого Бога? Редкость в нашем секторе. — впервые за всё время проявил эмоцию посланец Греев.

—