Месть человеческая – Том I. - Алексей Фокович Фоков

Супруга перестала дышать, я сжал её руку и тихонько шепнул на ушко:

— Руки у них коротки, нас Клан спрячет так далеко, что никто до нас не доберётся. К Соседям уедем, от них выдачи нет.

— Объявляю вне закона:

Кира Грейстоун вне дара 15 лет

Диана Грейстоун вне дара 12 лет

Веста Грейстоун вне дара 8 лет

— Ты доволен? — скривился Куратор как от гадости.

— Какой симпатичный мальчик, кажется, Комиссар Вы его забыли, Гай Грейстоун вне дара 19 лет, — сучка вывела на фотопластинку портрет брата.

Уроды! Они могут убить брата, он в Военном училище на другой планете, я не могу никак спасти!

Страх заползает в меня, как холодная змея зашевелилась в животе, свернулась кольцами, не давая вдохнуть лёгким, сжала сердце тупой болью.

Брат в их власти!

Пришлют приговор и его повесят на плацу.

Вскакиваю, надо что-то делать, надо бежать, надо звонить, Куратору, Комиссию, надо что-то делать.

— Отказываю! Он брат, и не входит в семью, мы наказываем за преступления, но не устраиваем геноцид Греев! Приговоров больше не будет!

Немного помолчав, он явно принял для себя какое-то решение

— Зря вы надеетесь на покровительство Бродяг, вы не они, вы Наёмники, хоть и взяли власть не по себе. Организация превратилась в банду, ведёте личную вендетту с осколками Греев. Только не понимаете, что уже ваше время ушло, Совет рано или поздно, либо укротит вас, либо… с бандами иногда происходят неприятности — они исчезают.

Куратор развернулся и вышел из квартиры.

— Тит! Твою мать, что ты натворил, дурак! Сдавайся прямо сейчас, потом будет поздно. Ну или беги к Соседям со всей семьёй. Только не верь Греям, они тебя на тот свет утянут. Сохрани жизнь всем своим, не пытайся мстить. Прощай. Пусть Бог Триединый защитит тебя.

Он отпустил кнопку вызова домофона, и усталой походкой пошёл по лестнице вниз, игнорируя лифт.

Прощай, друг. Спасибо тебе, что сберёг брата, никогда не забуду. Долг на мне. И на моих детях. И спасибо за честный совет. Для меня жизнь семьи превыше всего на свете, я не дурачок, чтобы потерять всё ради бессмысленной мести.

Прощай…

— Нет, ну зачем же уж так, ну мы же всё-таки не Греи, нельзя уподобляться им. Детей казнить — это уж слишком, они же ничего не свершили, да и уничтожить всю семью целиком это уж слишком, — по-бабски запричитал толстячок.

— Заткнись, червяк. — оборвала его наёмница.

— Нет, ну что ты так сразу доча, у нас Совет установил демократию, каждый может говорить, что думает. Ты должна не хамить, ты должна обосновать свою точку зрения. — наёмник, плавным движением, не подошёл, переместился к толстячку, обняв его за плечи.

— Понимаешь, дорогой друг, этот напыщенный глист – идиот. Беда не то, что он христианин, ты не христианин, надеюсь? — строго спросил толстячка наёмник.

— Нет, нет, я верую в Церковь Человечества.

— Прекрасно брат. Понимаешь, есть маленькое зло, ну, например, только что приехавшую на Тасманию медсестричку, припугнуть и заставить обслуживать начальника во всех позах. Это маленькое, почти незаметное зло, девчонка не местная, никого не знает и её никто не знает, а так у ней хоть покровитель появится. Но ты, конечно же, не такой!

— Нет, нет, совсем нет, — замотал головой толстячок.

— Есть большое зло, это когда, допустим, обкрадываешь Бродяг, или торгуешь органами на чёрном рынке, — сделал паузу наёмник.

— Клевета завистников, — голос холуйчика осип. На лбу выступила испарина.

— Верю! И есть Вселенское зло, это Греи, они устроили войну, напали на мирные кланы, и все порядочные люди, а ты я вижу человек порядочный, должны уничтожить зло. Если мы уничтожим Греев до последнего ребёнка, никто не вернётся мстить, и никто не родится Одарённым в следующем поколении. Ты пойми мы не злобой упиваемся, мы раз и навсегда устраняем угрозу миру во Вселенной.

И без перехода закончил:

— Если Греёныши побегав от нас и обосравшись со страха, приползут к тебе, умоляя всё решить миром, ты поступишь как достойный человек и сообщишь нам, а не Комиссарам.

Дверь за запуганным простолюдином закрылась, в пустом помещении остались только пара наёмников, и пустота.

Из квартиры ушла наша душа, она стала просто помещением, в котором кто-то раньше жил. Ничего не изменилось, та же фотопанель на стене, тот же диван, и массажное кресло, стопка поглаженного белья на окне, рядом с цветущими орхидеями, но уже нет того малого, что делало дом обжитым...

— Симпатичный мальчик, мне такие нравятся, жаль, нам его не отдали, я не прочь бы с ним поразвлечься,

Сучка сжала губки бантиком, разглядывая фото моего брата, удачный кадр, я снял, когда выскакивает из моря, волны по пояс, весёлый, глаза искрятся, белоснежная улыбка, и растрёпанные волосы.

Наша первая семейная поездка на море после войны, мы счастливы, что всё позади, и мы выжили, не заглядывали в будущее, просто радовались морю.

Улыбка стервы, и фотопанель отброшена в угол.

Треск экрана, и в последний раз моргнув, семейные фотографии гаснут, да и мы скоро исчезнем из этого мира.

— Твой жених не догадывается о хобби невесты?

— Он в финансах бог, а жизни не знает, думает, что я сражаюсь во благо человечества.

— Вот и не должен Фрай ничего узнать, я мыслю, со временем он станет рулить деньгами Организации, а такие вещи чужому не доверишь. Да и Братику тоже не сболтни лишнего, он весь, такой правильный, такие дураки тоже нужны как витрина.

— Пап, так что насчёт мальчонки?

— Взялась бы ты доча за ум, жених есть, всё есть, ну что у тебя за хрень в голове творится, что тебя к садизму тянет? Молодая же девка, тебе бы о принце на единороге мечтать, а ты себя ведёшь как больная на всю голову. Откуда у тебя это все вроде в родове психи не встречались?

Она нежно обняла отца, прижавшись к его щеке, чмокнула в лоб.

— Есть один, он душил своими руками Греёнышей, а я их трупики за ноги в камнедробилку забрасывала. Мелкие так прикольно визжали, может, поэтому и не выхожу замуж, не хочу, чтоб, что случись, моих также в дробилку спускали.

Отец погладил по головке дочь, мирная картина.