Хроники Великих Магов. Абрамелин - Алексей Евгеньевич Аберемко

– Ты сразу признайся, что ведьма. Истязать будут меньше. А конец, всё один. В костре. Бог разберётся, кто виноват был.

Эмма присмотрелась и узнала в собеседнице Марту Лашапель, повивальную бабку, обвинённую в смерти трёх младенцев. Ну как, бабку? Женщину, принимавшую роды. Молодую женщину.

– Я не виновата! Это ты убивала новорождённых, чтобы кормить их кровью своего любовника, Сатану.

– Дура ты, – Марта повернулась к стене и затихла.

На следующий день Эмму снова допрашивали. Инквизитор задавал странные вопросы:

– Когда ты познакомилась со своим любовником, Сатаной? Кто ещё присутствовал на ваших шабашах? Верхом на каком предмете ты пролетала над городом в Вальпургиеву ночь?

Эмма запуталась от такого напора. Она думала, что будут спрашивать про овец. От всего отказывалась. Пришёл еще один очень высокий и широкоплечий, но при этом сутулый, человек в балахоне и капюшоне, надвинутом на глаза. Он принес какие-то деревянные приспособления с винтами. Эти предметы были надеты на большие пальцы рук Эммы. Великан стал закручивать винты. Сначала было неудобно, потом, больно. Плоть уже не помещалась в маленьких тисках, пытаясь вылезти наружу. Брызнула кровь. Эмма закричала не своим голосом:

– За что?!

Подал голос инквизитор:

– Это не наказание, дочь моя, через боль мы пытаемся узнать правду, которую запрещает тебе говорить Сатана. Когда боль станет сильнее голоса Дьявола, ты скажешь правду.

Хрустнули суставы. Эмма потеряла сознание. На голову ей вылили ведро холодной грязной воды. Пока женщина приходила в себя, тисочки переставили на пальцы ног.

Когда Эмму, истерзанную, приволокли в камеру, Марта сказала:

– Не хотела тебе говорить, но придется, чтобы ты не надеялась, что тебя выкупят или взятку дадут. Всё твоё имущество конфисковано в уплату издержек судопроизводства. Спокойной ночи, подруга.

Ночью Эмма думала, что Ноэль обязательно откроет новое дело, он рукастый. Найдет себе хозяйку. Молодую. Чтобы рульку умела готовить, как ему нравится. Ему подкопченная рулька очень нравится. С этими мыслями и уснула. Ночью разбудил крик какой-то женщины в соседней камере. Крик раздражал. И так спасительный сон приходил ненадолго, а тут еще эта вопит. Стражники несколькими ударами успокоили кричавшую узницу, и Эмма снова забылась сном.

Утром, на завтрак дали бадью какого-то месива. Обитатели камеры бросились на делёж. Эмма так изголодалась, что а этот раз приняла участие.

К обеду забрали Марту и ещё одну женщину. Волос стало больше. Эмма сгребла их на уже подготовленную Мартой лежанку, легла и заснула. Пока она спала, привели новую партию ведьм. Разбудил её пинок сапога под рёбра. Повели на допрос.

Сегодня Эмму разложили на деревянном столе, привязали верёвки к рукам и ногам. Палач стал медленно крутить ворот, растягивая тело. С самого начала подозреваемая решила признать все обвинения, лишь бы не мучили. Женщина кричала, что во всем сознаётся, про всех расскажет, но вопросов ей сегодня задавать никто не собирался. Инквизитор, просто молча, смотрел. Начали рваться мышцы и сухожилия. Такой боли Эмма не испытывала за всю свою жизнь. В голове не осталось ни одной мысли. Была только сводящая с ума Боль.

Очнулась женщина уже в камере. Стражники насиловали молодую девушку из вновь прибывших, та стонала и слабо дёргалась. Зашнуровывая штаны, Анри Бедар заметил, что Эмма пришла в себя и насмешливо произнёс:

– Не убьет меня твой Ноэль. Он уже себя убил. Вчера взяли его как колдуна. Ночью, после допроса твой муж привязал к башмаку шнурок, выкинул башмак за окно, так, чтобы тот заклинился в проеме и повесился. Изобретатель хренов.

Несколько дней на допросы не водили. В голове была пустота и отчаянье. На второй день после известия о гибели мужа, Эмма стала себя успокаивать: «Ничего. Бенджамен уже взрослый. Наймется на стройку, Оливье и Дамьен будут помогать. Главное, что они – мальчики. Мальчишки с руками и головой всегда себя прокормят».

Еще через два дня Эмму вывели из камеры. Повели не вниз, в зал допросов, а наверх, на улицу. От непривычно яркого солнца глаза некоторое время ничего не видели, потом очертания предметов стали проявляться. Эмму и ещё пять женщин посадили в телегу привязали сломанными руками к жердям бортов и повезли по городу. Прохожие показывали на них пальцами. Мальчишки кричали и кидали грязью из канав. Некоторые ведьмы закрывали лицо руками. Эмма ни на что не реагировала. В мозгу поселилось отупение, первое предзнаменование сумасшествия.

Телега подъехала к зданию городского совета. Сама архитектура строения не представляла собой ничего особенного, если бы не Беффруа, сторожевая башня, встроенная в одну из стен. Как считали члены городского совета, это была достопримечательность и гордость всех жителей. Все жители считали, что это была гордость только членов городского совета.

За столом в зале заседаний сидело около десятка важных людей, примерно пополам вельмож в светском платье и представителей духовного сословия, в соответствующих одеяниях. В одном из сидящих Эмма узнала инквизитора. Председательствовал высокий пожилой аристократ в ярком двухцветном жакете по последней бургундской моде. На лавках вдоль глухой стены сидело ещё две дюжины человек. Поразительное дело, там была даже женщина из благородных в длинном изумрудного цвета упленде с рукавами невообразимой ширины. На голове, оттеняя золотисто-рыжие волосы, красовался высокий бирюзовый горж107 с тончайшей белой вуалью.

Стражники затащили женщин в зал. Двое обвиняемых сразу сели на пол. Сначала Эмма стояла. Потом искалеченные ноги перестали держать, и она стала заваливаться всем телом вбок. Стражник подхватил женщину под локти. Принесли лавку, всех ведьм усадили на неё. Кое-как, упираясь локтями в колени, Эмме удалось не упасть и с лавки. Председательствовавший вельможа обратился к инквизитору:

– Вижу, брат Яков, как вы добываете признания из бедных женщин.

Инквизитор промолчал. Стали говорить другие мужчины. Говорили много. Смысл речей не доходил до уже пораженного сознания Эммы. Она пыталась зацепиться за мысли о сыновьях, представляла, какие у них будут красивые жёны, весёлые румяные дети. Женщине представлялось, что это уже произошло, и она улыбнулась. Только бы они не пришли на площадь, когда её сжигать будут. Внуки могут перепугаться. Да и невесткам нечего на такие страсти смотреть.

Объявили перерыв. Обвиняемых увели в небольшую комнатку, где налили по тарелке супа. Простой суп после тюремных помоев показался пищей богов. После еды удалось немного полежать на каменном полу. Отдых и еда немного прояснили мысли, и после перерыва Эмма уже могла воспринимать смысл выступлений. Вернее сказать, выступление было всего одно –