Рождение нации - Георгий Лопатин

Именно от них славяне сейчас бежали в северные леса и болота, даже не вступив с аварами в битву, что было удивительно. Именно от них бежали сами оногуры, сначала в опустевшие степи, ранее занимаемые кутригурами, а потом и в оставленные славянами земли, оттягивая неизбежное на год-два, в лучшем случае на три. За это время в строй встанет совсем мало воинов, и этими силами остановить врага не удастся, как не удалось утигурам с аланами. Вот если бы объединиться и всей степью ударить по врагу, но увы…

Болгар помнил, что как раз славяне приходили с предложением о союзе к ним и к их соседям. И даже первый шаг этому был положен, его сын Орэшт взял в жены дочь кагана Пана, но не срослось. Кутригуры отказались, утигуры после столкновения с аварами и их союзниками савирами были разбиты и стали слабы как никогда, а потом славяне практически уничтожили орду кутригуров на зимовье в Крыму, продав выживших ромеям, и теперь в степи кочевали лиши жалкие остатки некогда самого мощного союза племен гуров. Теперь вся надежда на то, что аварам обломают зубы ромеи.

«И вся степь будет принадлежать нам! – размечтался Болгар. – Я объединю остатки племен утигуров и кутригуров, покорю савиров, вместе с аланами добью аваров и стану великим каганом всей Великой степи!»

У хана аж дух захватило от перспектив, ведь именно оногурский союз племен из слабейшего превратился в сильнейший. Не зря сказано умными людьми, что всякие перемены, даже если они плохие, это еще и новые возможности. И вот у него появилась возможность стать великим каганом.

Осталось заключить союз с ромеями, и для этого неплохо было бы им что-то предложить помимо своего участия в союзе против общего врага, а именно много рабов-славян, коих можно превратить в рабов-воинов, как это практикуют ромеи, и поставить их под первый, самый страшный удар авар…

Но, несмотря на все свое умение ждать, даже он уже начал злиться, не понимая этой медлительности славян. Чего они ждут? Почему теряют время? Ведь вроде собрали всех, кто опоздал или передумал оставаться и поспешил присоединиться к последним уходящим.

Немного напрягала увеличившаяся активность отрядов славян, что теперь гоняли его разведчиков, но Болгар это связывал с появлением более резкого, нежели его брат Беловод, князя Руса. А тот заставил себя уважать, разделавшись с кутригурами. Болгар даже заопасался его: вдруг чего и против него удумает? Но тут же себя одернул, подумав: «Ему нечего мне противопоставить, тем более в открытом поле».

Окончательно перестал опасаться Руса хан после того, как ему доставили сведения о том, что появился еще один их брат – Славян, да не один, а с еще одной порцией пленников, являвшихся пруссами. Последнему обстоятельству хан только порадовался. Чем больше пленников, тем богаче добыча.

«Это будет, наверное, особенно забавно, если ромеи их заставят сражаться за себя в одном строю плечом к плечу: кутригуров, ятвягов, пруссов и самих славян», – мысленно засмеялся Болгар.

Правда, атаман Славян с тысячей воинов куда-то почти сразу после прибытия ускакал, проследить за ним не удалось, но вслед за этой информацией поступила другая, та, которую он и особенно молодые и горячие до добычи все это время с нетерпением ждали.

– Великий хан, они вышли! – прохрипел падавший от усталости гонец, что почти загнал своего коня.

– Наконец-то! Выступаем!

Утром вся орда оногуров снялась со стоянок и двинулась наперерез славянам. Разведчики первые сутки докладывали о направлении их движения, но также отмечали, что славяне им всячески противодействуют, так что и вовсе стало невозможно за ними следить, они тут же кидаются в погоню. Но это уже не имело значения, как и обильно пошедший еще днем снег. Это даже порадовало Болгара. Из-за непогоды славяне, что тащили с собой весь свой скарб, не смогут развить достаточной скорости и не успеют добраться до следующего острога, на что, может быть, они рассчитывали.

«Хотя надо было их сжечь… – подумал он. – С другой стороны, это ничего не изменило бы, просто построили бы другой…»

Сделав суточный переход, встали на ночевку. Коней отогнали в поле, сам лагерь обустроился у рощицы, часть которой пошла на дрова. Кони ковыряли копытами наст, добираясь до прошлогодней травы, и с аппетитом ее жевали…

Ночь прошла тихо, а вот утром…

– Беда, отец! – с паническим криком ворвался к нему в походный шатер один из его сыновей.

– А… Что?.. – еще плохо соображая спросонья, вскочил на ноги Болгар, хватаясь за оружие. – О чем ты говоришь, Орэшт?!

– Наши кони!

– Что? Неужели угнали? – выдал спросонья классическую степную беду хан.

– Хуже! Они пали!

– Пали? Почему?

– Отравили! Их отравили, отец!

– Отравили?! Как?!! Неужели дозорные пропустили врага?!

– Не было никаких врагов, отец! А отравили вот этим! Смотри!

Орэшт протянул отцу небольшую подмокшую булочку и разломил ее пополам. Внутри вместо мякиша, что оказался вынут, находилась какая-то масса, что для вязкости была смешана с тем же мякишем и маслом. А чтобы булочка не развалилась на две части и содержимое не выпало, когда конь, сначала несколько раз задев копытом, потом стал бы хватать ее зубами, ее перевязали пучком сухой травы.

Что до содержимого, то Рус приказал еще летом собрать как можно больше всяческой растительной отравы, начиная от белладонны и заканчивая клещевицей, являющейся источником одного из самых смертельных ядов – рицина, плюс грибы вроде мухоморов. Вот эта гремучая смесь из всего, что удалось собрать, и пошла в ход.

Тысячи и тысячи маленьких булочек закопали в наст, даже просто положили в землю и чуть замаскировали сорванной травой, ибо большая часть поля оказалась все-таки чиста от снега, только в ложбинах имелись его залежи. К счастью для Руса, снег, о котором он все это время мечтал, пошел, и довольно густой. Что тому стало причиной, естественные факторы либо же дополнительно сыграл свою роль пожар, устроенный Славяном, но факт есть факт: поле снова засыпало снегом, который надежно укрыл все закладки и скрыл следы. Кони же, почувствовав запах хлеба, а главное, распробовав (не зря ведь еще и подсолили), быстро схрумкали вкусняшку вместе с отравой.

– Все пастбище оказалось усеяно этим отравленным хлебом, отец!

Болгар наконец выбрался из шатра и ужаснулся увиденной картине. Все поле усыпано телами скакунов. Многие уже мертвы, и все еще идущий снег уже укрыл их туши, но еще больше пока оставались живы, но это ненадолго. Вот упал конь, вот еще, и их