Последний архив - Андрей Петров (petrov)

— Шеф, — Кадет догнал их. Он выглядел ужасно — кожа покрыта символами архива, глаза горят нечеловеческим светом. — Я всё ещё чувствую архив. Он ранен, но восстанавливается. Вирус Накамуры замедлил его, но...

— Но не остановил, — закончила Первая, вытирая кровь с лица. — Я знала, что одной атаки будет недостаточно. Лета слишком живуча. Но теперь, пока она дезориентирована, есть шанс довершить начатое.

— Что вы предлагаете? — спросил Волков.

— Физическое уничтожение центрального узла. — В глазах Первой горел огонь двухвековой ненависти. — Я знаю, где он. В центре станции, в первородной камере. Там, где всё началось. Двести лет я изучала схемы, искала путь. Теперь, когда защита ослаблена...

— Это ядро Леты?

— Её физическое воплощение. Уничтожь его — и даже она не сможет восстановиться. — Первая покачнулась, но выпрямилась усилием воли. — Это наш единственный шанс.

Волков принял решение.

— Гремлин, Моряк — найдите аварийные капсулы. Подготовьте их к запуску.

— А вы?

— Мы идём к ядру. Попробуем закончить то, что начали Накамура и Первая. Выиграть время для "Персефоны".

— Это самоубийство!

— Возможно. Но если есть шанс спасти остальных... — Он посмотрел на Первую. — Ведите. Это ваша битва.

Она кивнула, и в её изуродованном лице промелькнуло что-то похожее на благодарность.

— Двести лет я мечтала об этом моменте. Двести лет готовилась. И теперь, когда Питер дал нам окно... Я не упущу его.

Они разделились. Моряк и Гремлин ушли к аварийным капсулам. Волков, Кадет и Первая направились в сердце станции.

С каждым шагом становилось труднее. Архив восстанавливался после атаки Накамуры, сопротивлялся вторжению. Стены пытались схватить их, пол превращался в зыбучие пески из наномашин.

— Сюда, — Первая вела их по маршруту, известному только ей. — Обходные пути. Лета не следит за ними — слишком занята борьбой с вирусом.

— Я чувствую её, — задыхаясь, сказал Кадет. — Она в панике. Впервые за столетия испытывает... страх?

Они вышли к массивной двери. Древней, ещё с первоначальной станции. На ней была табличка: "Серверная. Только уполномоченный персонал".

— Иронично, — пробормотала Первая. — Всё началось с компьютерного зала. И здесь закончится.

За дверью...

Волков ожидал увидеть серверные стойки, компьютеры, технику. Вместо этого перед ними было нечто, напоминающее сердце. Гигантское, пульсирующее сердце из кабелей, микросхем и органической ткани. Оно билось неровно — следы атаки Накамуры и Первой были видны в рваном ритме, в тёмных пятнах омертвевшей ткани.

— Прекрасно, не правда ли? — голос Леты звучал отовсюду, но слабее, с помехами. — Совершенное слияние.

Первая шагнула вперёд, изучая пульсирующее ядро. Её щупальца подрагивали от напряжения.

Кадет стоял позади, и символы на его коже начали светиться ярче. Его глаза остекленели, зрачки расширились. Медленно, словно во сне, он сделал шаг к пульсирующему сердцу. Потом ещё один. Руки поднялись сами собой, пальцы растопырились, тянясь к светящимся кабелям.

— Стой! — Первая резко развернулась и схватила его своими щупальцами, оттаскивая назад. — Не смей!

Кадет дёрнулся, пытаясь вырваться. Его губы беззвучно шевелились, повторяя какие-то символы. Кожа под знаками архива начала темнеть, словно выжженная изнутри.

— Он идёт ко мне, — констатировала Лета. — Он уже частично мой.

— Заткнись! — рявкнула Первая, удерживая Кадета.

Она встряхнула Кадета, и тот словно очнулся. Символы на коже потускнели, взгляд прояснился.

— Я... что я делал?

— Почти стал очередным трофеем в коллекции, — Первая отпустила его и повернулась к сердцу архива. — Отойди. Сейчас я покажу, как надо решать проблемы. Без хитрости. Без элегантности. Просто разорву эту тварь на части.

Она подняла руки — человеческую и трансформированную. Щупальца начали вибрировать с частотой, от которой воздух вокруг них искажался.

— Ты не сможешь, — прошептала Лета. — Даже ослабленная, я сильнее. Мои защитные системы...

Первая не стала слушать. С рыком ярости она вонзила щупальца в пульсирующее сердце. На мгновение показалось, что получилось — органическая ткань поддалась, брызнула светящаяся жидкость.

Но потом сердце архива сжалось, словно гигантская мышца. Защитная реакция отбросила Первую к стене.

Станция содрогнулась. Но это была не реакция на атаку. Это было что-то другое. Что-то снаружи.

— "Персефона", — прошептала Лета, и в её голосе появились нотки... страха? — Нет. Они не должны были... Как они смогли?

— Что происходит? — спросил Волков.

Вместо ответа воздух в помещении замерцал. Появилась проекция — вид на "Персефону" с внешних камер станции. Но корабль выглядел... неправильно. Он пульсировал тем же ритмом, что и сердце архива. Синхронно. Как два органа одного организма.

— Ваши друзья оказались более... восприимчивыми, чем ожидалось, — сказала Лета. — Особенно биолог. Он открыл двери. Впустил меня внутрь. А теперь...

На проекции показалась фигура. Дарвин. Но не совсем. Его тело было оплетено наростами, но не хаотично, как у жертв архива. Организованно. Симметрично. Красиво, если забыть, что это было человеческое тело.

Он стоял в открытом шлюзе "Персефоны" — без скафандра, без защиты. Вакуум не причинял ему вреда. Он больше не нуждался в воздухе.

— Командир! — голос Дарвина звучал по всей станции. — Как прекрасно! Вы должны это увидеть! Изнутри архив ещё прекраснее! Мы все здесь — Елена лечит болезни будущего, Игорь разговаривает с мёртвыми звёздами! Присоединяйтесь!

— Что ты с ними сделала? — прорычал Волков.

— Я? Ничего. Они сами выбрали. Ваш биолог первым понял — борьба бессмысленна. Принятие приносит... экстаз.

Связь ожила. Чистый сигнал, без помех.

— Алексей, — голос Елены. Но странный, многослойный, словно говорили несколько человек одновременно. — Не сопротивляйся. Это не больно. Это как... как вспомнить всё сразу. Все жизни. Все смерти. Все возможности.

— Елена! Держись!

— Я держусь. Держусь за каждую молекулу существования. За каждый атом реальности. И знаешь что? Их так много. Так невероятно много. Я могу быть всеми сразу.

— Бежим! — скомандовал Волков. — К аварийным капсулам!

Но когда они развернулись к выходу, дверь уже исчезла. На её месте была гладкая стена, покрытая пульсирующими символами.

— Поздно, — констатировала Лета. — Станция больше не ограничена тремя измерениями. Добро пожаловать в расширенную реальность.

Пол под ногами стал прозрачным. Сквозь него было видно... что? Другие помещения? Другие времена? Волков видел самого себя, входящего в командный центр. Видел Кадета, изучающего первые символы. Видел