Бездарь и домовой - Дмитрий Игоревич Сорокин

тоненько заверещав, тоже посыпался вниз, и единственным препятствием на его невеселом пути остался всё тот же я. Сразу стало не до чужих страхов: ещё совсем немного — и всё…

Мы висели, глаза мои давно залил багровый мрак, и оставалось только гадать, через сколько минут или секунд мы полетим прямиком на сучья.

Но какое же счастье, что Таруса — такой маленький город…

Дежурный сотрудник пожарной охраны с каланчи видел всё, и машина по тревоге выехала всего через минуту после удара молнии. Спасатели вытащили нас на берег оврага, прибывшие медики смазали ссадины и заклеили порезы, а милиционеры составили протокол.

— Так, — капитан Копейкин, которого дёрнули на столь значимое событие, как обрушение моста, по случаю субботнего вызова восторгов явно не испытывал. — Фёдор! Что-то дофига фигни вокруг тебя, не кажется? В понедельник ко мне, сказал!

Девушки привели в порядок одежду, Телятевский пребывал в прострации, Дубровский поклонился мне:

— Спасибо. Я должник.

После этого, ещё в растрёпанных чувствах, добрели до Серпуховской площади, где всё так же стоял автобус.

— До свидания, дамы и господа. Прошу прощения, что наша прогулка закончилась столь волнующим внезапным приключением, — меня била крупная дрожь, но старался держать фасон. — Но тешу себя надеждой, что вам хоть немного понравилось в Тарусе.

— Не извольте сомневаться, сударь, — попробовала улыбнуться Давыдова, но получилось у нее кривовато. Махнув мне рукой, она скрылась в автобусе.

— Спасибо большое, это было действительно незабываемо, — у Пушкиной с улыбкой тоже вышло так себе, но она старалась. Телятевский молча, не прощаясь, юркнул в средней руки авто с персональным водителем, сразу стартовавшее с пробуксовкой.

— Можно, я потом напишу? — нерешительно спросила Наташа.

— Конечно, можно, — теперь настала моя очередь улыбаться. — Я буду очень ждать.

— Спасибо тебе, — едва коснувшись меня рукой, Наташа ушла.

— А я задержусь в Тарусе. У меня тут дела образовались, — сказал Дубровский и махнул водителю: — Трогай!

Водитель послушно закрыл дверь, автобус уехал. Володя потащил из кармана сигарету.

— Можно и мне? — спросил я.

— Конечно.

Закурили, я с отвычки закашлялся.

— Нам совершенно необходимо поговорить, Фёдор Юрьевич, — сказал Дубровский.

— Согласен, Владимир Андреевич, — невозмутимо ответил я. — Только прямо сейчас недосуг мне: домового выручать надо. Предлагаю встретиться в семь вечера в трактире… да хоть вон в том, и спокойно обсудить любые вопросы.

— А не сбежите? — хмыкнул он.

— Нет. У меня такой контракт с местной редакцией, что захочешь, не сбежишь.

— Тогда до встречи.

* * *

Автобус вырулил на Калужскую, и уже через минуту Таруса осталась позади.

— Офигеть денёк, — многозначительно изрекла Надя.

— Да уж, — фыркнула Марго. — Прогулялись, называется. Платье всё испачкала…

— А по-моему, было очень круто, — тихонько не согласилась Наташа.

— Ну, это да: погулять под магфоном у кладбища, услышать шепот зомби, получить автограф у самой Цветаевой и чуть не сгинуть в овраге благодаря ей же… Не, девчонки, реально круто прогулялись, — согласилась Надя.

— А ещё наш экскурсовод, — улыбнулась Пушкина. — Не человек, а сплошная загадка!

— Да какая там загадка, — скривилась Надя. — Сплошная печаль.

— Да что ж там печального-то? — не поняла Наташа, и подозрительно посмотрела на подругу.

— Происхождения он, очевидно, знатнейшего. Знатнее и богаче всех нас, вместе взятых — это очевидно. Образован отменно. Хладнокровен: выдержка — дай Бог каждому. Но при этом — Нетин, мещанин бессемейный. Значит — изгнан.

— А с чего ты взяла, что он богат? — удивилась Пушкина. — Одет он был, мягко говоря, незатейливо даже для мещанина в земщине.

— Маргош, ты чего? У него же домовой, да еще, насколько я успела разглядеть, арагонский! Он заоблачных денег же стоит! И его невозможно заполучить, если ты не аристократ!

— Да ну?..

— Ну — не ну, а на позапрошлый день рождения, когда отец спросил, что подарить, я попросила домового. Отец тогда долго хохотал, а потом объяснил, что, если продать наше имение и вообще всё имущество, денег едва на половину цены наберется. А арагонские — самые дорогие, круче эльдарских даже.

— Ни фига себе…

— Воот. А у него — как раз такой. Представляешь себе, сколько у него на самом деле денег?

— Да нисколько, — устало вступила в разговор Наташа. — Он же изгнан.

— Ой, девочки! — воскликнула Пушкина. Я вспомнила! Вспомнила, где его видела! Это ж целое видео было, завирусилось несколько дней назад. Щас… — она достала из сумочки планшет и принялась лихорадочно что-то в нем искать. — Ой…

На экране был заголовок видео: «Staryi aristokrat vygonyaet iz doma ochen tolstogo gologo syna». И ниже надпись: «Video udaleno po trebovaniyu Razryadnogo Prikaza».

— Одна-ако, — задумчиво протянула Давыдова. — Разрядного, значит. А ведь это может означать, что изгнание-то отменено. Маргош, а фамилию его не вспомнишь, а? Давай, у тебя ж феноменальная память.

— Попробую, — неуверенно ответила Пушкина, закрыла глаза и откинулась в кресле. — Да. Ромодановский, — твердо ответила она через минуту. — Старый князь выгнал сына и объявил о пресечении рода.

— А вчера тот же князь угодил в опалу, как сказал нам этот Дубровский, а Разрядный удалил видео. Вот вам и разгадка, — кивнула Надя. — Натаашкаа, пляши! Быть тебе княгиней Ромодановской!

— С чего это вдруг? — покраснев, буркнула Наташа.

— Ой, да ладно, а? А то мы все не видели, как он на тебя смотрел! Да и ты на него!

— Да мне без разницы, князь он там или не князь, — досадливо проговорила Кудашева. — Он мне жизнь спас. Дважды. Второй раз — сегодня.

* * *

Первым побуждением было идти к Цветаевой «как есть», то есть грязным и с оторванным воротником. Но, чуть остыв, решил всё же привести себя в порядок. Зашёл домой, умылся, переоделся. Выпил холодного чаю. Вот теперь пора.

Поэтесса открыла не сразу. Сперва, отодвинув штору, посмотрела сквозь застекленную дверь, развернулась и ушла. Я молча стоял, не предпринимая ничего. Снова выглянула, снова ушла. Я набрался терпения. На третий раз открыла дверь и тут же пошла вглубь дома. Я остановился на пороге.

— Ну, что, что, что вам еще от меня? — быстрым шагом вернулась она. — Ну да, я, вероятно, немного