Кондитер Ивана Грозного 2 - Павел Смолин

— Такому гостю угодить радость великая, Гелий Далматович, — отвесила она ответный.

— Твоими заботами крепость дом наш скудный обрел, — поклонился и Силуан. — Спасибо тебе, кормилец и заступник наш. Без устали, днями и ночами Господа за тебя молю.

— По делам награда, — как положено ответил я. — За грамотность великую да передачи ее малым сим. Дети — наше будущее.

Новая связанная с детьми крылатая фраза Силуаном была схвачена с привычной радостью. Ждем ее из его уст на ближайшей проповеди.

— Как там валеночники посадские? — перевел я тему.

— На службу через раз ходят, — недовольно ответил Силуан. — Мол, работа не пускает. Гордецы! Будто у других работы меньше.

— И не говори, батюшка, — согласился я. — Все мы тут аки пчелки трудимся. Господь им судья — не наши своей гордыней души травят, а свои собственные.

— Вразуми их, от алчности ополоумевших, — перекрестился Силуан. — А к нам тут Евдоким приходил, артельщик, за сына своего Людмилу сватать, — кивнул на сидящую около печки девчушку лет четырнадцати.

Стараюсь изо всех сил не смотреть на девиц «на выданье», ох и тяжкие мысли от их вида в голову лезут!

— А вы чего же? — поддержал я разговор.

— А мы такому прохиндею кровиночку нашу не отдадим, — заявила попадья. — Темка-то его бедовый, на весь посад славится, на жопе его места от розг свободного уж и не осталось — то сопрет чего, то юбку бабе задрать попытается…

Ну так может жена мозги на место вставит? Как там? «Молодая кровь играет»? Не, если в этом социуме умудрился зарекомендовать себя «непутевым», «непутевым» до конца дней своих слыть и будешь. Несправедливо на мой взгляд: я считаю, что каждый, если он, конечно, непоправимого не совершил, имеет право на второй шанс. Но это только я так считаю — в мире уже сейчас очень много людей, и от этого цена конкретного индивида не шибко-то велика. Сюда добавляется старое доброе и бесспорное «Господь разберется», и лично я собираюсь свои хотелки и «понятия» отправить в утиль, вооружившись общепринятыми — не мое это общество, не моё «таймлайн», и не мне, выкормышу сытых и одновременно скотских времен учить местных правилам общежития.

— … Словом — не видать ему дочки нашей как своих ушей. Евдоким-то думал, что бесприданницу-то его сыночку без раздумий отдадут, да только приданное-то мы собрали доброе, теперича и жених под стать надобен, — закончил рассказ Силуан.

— Дурному человеку кровиночку отдавать последнее дело, — согласился я. — Щеками Людмила румяна, здоровьем крепка, черноброва да очами большеока — такая краса жениха и без всякого приданного крепкого требует…

Поповская дочка залилась краской и потупилась. Неизбалованная совсем.

— … Но с приданным оно надежнее будет. Люба мне семья твоя, батюшка, дозволишь ли и от себя приданное за Людмилою положить? Три рубля серебряных сверх вами собранного кладу.

Мы же в ответе за тех, кого приручили. Поразительно, насколько биология на нас влияет — вот знаю я тезис о том, человек гораздо охотнее будет помогать тому, кому уже однажды помог, но все равно в эту «ловушку» охотно голову сую, хотя казалось бы… Даже наоборот — вроде как оправдание есть, «ничто человеческое мне не чуждо». Странно это, но факт!

Неделя с Пасхи прошла, и прошла не сама собою, а как водится в заботах и делах. «Первая очередь» посевной успешно закончилась, на две завершены земляной вал и ров, из которого по большей части землю на вал и брали. «Вал» — не просто горка рядом с частоколом насыпанная, а вполне себе сложное инженерное сооружение, пусть метод насыпки грунта и является основным в строительстве.

Высота метра три-четыре, делать ее прямо ровной и одинаковой сложно и бессмысленно. Толщина изряднейшая, не меньше пары метров в верхней части, а в основании и вовсе от пяти до семи. Со стороны нашего частокола склон относительно пологий, а со сторону наружной, «лицом» к потенциальным врагам, практически отвесный. Такая куча земли не может не осыпаться, поэтому вал на всем своем протяжении укреплен: деревянными клетями-срубами, плетнями, а в будущем мы высадим на верхние его части слои дерна — травяные корни помогут валу сопротивляться дождям и ветрам.

По верхней кромке вала у нас строятся боевые площадки, укрепленные дополнительным частоколом. Время от времени гляжу на эти укрепления и пытаюсь представить условную разбойничье-татарскую ватагу в пару сотен человек, которые отважатся на попытку атаковать наше поместье. Как ни крути, результат в моих глазах их ждет архипечальный. Другое дело оснащенные пушками войска совсем другого уровня или долгая осада. К счастью, для первого мы мелковаты, а осуществить второе в этих неплохо обжитых местах затруднительно: не пройдет и месяца, как кто-нибудь попытается нас «деблокировать» — здесь же не только поместье, но и монастырь.

Помимо боевой площадки, верх вала укреплен еще одной линией частокола. Не так уж и дорого так хорошо укрепиться обошлось на самом деле — сооружение совокупно сложное, но каждый этап его постройки не требует квалифицированного труда.

По условным «углам» нашего далекого от прямых форм укрепления однажды встанут сторожевые башни — вежи. Спроектированы так, чтобы на них можно было размещать пушки — их я в Москве через Данилу уже заказал, геополитическое противостояние с крымчаками в актуальной фазе не требует полной концентрации пушечных сил Руси на пополнении Государева арсенала, человеку с деньгами пушечку отольют с радостью.

Отдельного внимания заслуживают ворота — дубовые, не жалеючи обиты железом. Установлены в узком проёме в валу, за подъемным мостиком через ров, и пространство перед ними отлично простреливается с боевого помоста.

Сам ров широк, в самых узких местах около четырех метров, и соответствующе глубок: два-три метра. Копать его непросто — под приличной, мягкой землицей начинаются суглинки и камни, но кому вообще сейчас легко? Вода во рву покуда только дождевая да в одном месте из нечаянно потревоженного родника потешной мощности. Еще до слома отделяющей ров от реки перегородки мы установим в самых мелких и узких местах «волчьи ямы» с