Двадцать два несчастья. Том 3 - Данияр Саматович Сугралинов

Стало понятно, почему Серегу в этом доме так не любят. Назанимал и в кусты. Никто такого не любит. И ведь не откажешься, не скажешь «это не я брал». Эти руки брали, этот рот обещал вернуть. А долги… Долги — это святое. Меня отец еще в детстве научил: занял — верни, даже если потом самому на хлеб не хватит. Иначе какой ты мужик? Так, недоразумение на двух ногах.

Ладно. Начну с соседей. Мне с ними еще жить в этом доме, во всяком случае, пока не решу остальные проблемы. Да и суммы там, судя по списку, не смертельные. Зато потом смогу людям в глаза смотреть.

Взял карандаш, который оказался зеленым. Кстати, почему у Сереги в квартире одни зеленые карандаши? Куда делись остальные цвета? Может, бывший хозяин этого тела питал необъяснимую страсть к зеленому?

Первой в списке стояла некая Раиса Львовна, квартира 67. Напротив нее была сумма в две тысячи триста рублей. Вроде и немного, но и не мало для пенсионерки.

Далее — Ринат, которому я продал машину. И правда, на Сереге висел долг в пять тысяч. Вычеркиваю.

Следующими были Ахметовы, написано слово «квартира», а дальше неразборчиво, будто Серега торопился или был пьян. Там сумма оказалась поменьше, всего тысяча. Но вернуть надо обязательно, независимо от размера долга.

Альберту Каримовичу из квартиры 108 я оказался должен аж пять тысяч пятьсот рублей. И напоследок шли Марат и Света. Но им я все вернул, так что смело вычеркнул их имена.

Чуть ниже была, правда, еще одна приписка, явно сделанная позже другой рукой, более твердой и уверенной: «Костян, 20 000».

Деньги после продажи машины у меня теперь были, поэтому я поступил самым коварным образом. Убрав остатки букета ромашек в мусор, сбегал в магазинчик при доме и купил три молочных шоколадки «Милка» с фундуком и изюмом. Как сказала Светка, в народе их любят, особенно пенсионеры. Костяну я решил шоколадку не дарить. Кроме того, даже не знал, кто такой Костян и где его искать, тем более что номера квартиры рядом не оказалось.

Я собрался и, недолго думая, решил взять с собой и Валеру в качестве стратегического козыря.

— Валера, — строго сказал я, наклонившись к нему. — Ты сегодня крупно накосячил. За такие дела тебя следовало вернуть на родную помойку, так сказать, в естественную среду обитания. А ты, блин, только из грязи в князи и совсем, я смотрю, зазвездился. С букетом ты это, братец, совершенно зря. Но я даю тебе шанс реабилитироваться, следуя заветам великого педагога Мальвины. В чулан тебя сажать пока не будем, а вот «на дело» ты со мной сходишь в качестве сопровождения и реквизита. И веди себя хорошо!

При этом я завязал ему на шею бантик, используя кусок красной ленточки из букета. Валера возмущенно мяукнул, выражая протест против подобного аксессуара, но после эпического залета с ромашками митинговать поостерегся. Понимал, что и так накосячил с этим букетом, и я к нему уже счет имею, а увеличивать свои косяки не хотел. Все-таки парень он явно неглупый, несмотря на нетолерантные методы общения с флорой.

Эскортника Валеру я взял с собой для конкретной цели, которую ему сразу же и озвучил:

— Валера, — велел я, поднимая его и устраивая на сгибе локтя. — Изобрази на своей наглой морде мимимишный вид. Потому что у тебя слишком уж зверское лицо для обычного котика. Эта Раиса Львовна при виде тебя если не упадет в обморок, то какой-нибудь инфаркт уж точно поймает.

Рассуждал я примерно так, выстраивая логическую цепочку. Если Серега задолжал соседке и долго не отдает деньги, она от этой ситуации явно не в восторге. И это еще мягко сказано, учитывая, что пенсионеры в наше стране, к сожалению, бывает, живут впроголодь. Так как она была записана по имени-отчеству, женщина однозначно взрослая, скорее всего, пенсионерка из тех, что привыкли к уважительному обращению. Претензий, накопившихся за время Серегиной безответственности, у нее ко мне, очевидно, будет много. И я подумал, что печальный мужик с милым котиком и шоколадкой «Милка», с фундуком и изюмом, должен смягчить ее сердце, задействовав правильные инстинкты по пирамиде Маслоу.

Раиса Львовна проживала в квартире номер 67, на первом этаже в нашем подъезде. Я спустился по лестнице, держа Валеру на руке. Он пристроился на моем локте, свесив лапки театрально-безвольно, а стратегическая шоколадка лежала у меня в кармане вместе с купюрами.

Я позвонил в дверь, нажимая на кнопку с легким волнением. Некоторое время ничего не происходило, затем за дверью зашаркали тапочки, издавая характерный звук стоптанных подошв, скребущих по линолеуму. Дверь открылась, и через цепочку на меня посмотрело морщинистое старушечье лицо с подозрительно сощуренными глазами.

— Сергей? — удивленно проскрипела она и поджала губы, демонстрируя явное недовольство.

— Здравствуйте, Раиса Львовна, — вежливым и немного печальным голосом сказал я, стараясь выглядеть максимально безобидно. — Извините, я буквально на минуточку…

— Денег нет! — свирепо рявкнула она, не дав мне договорить.

— Раиса Львовна, вы меня не так поняли, — поспешил я объяснить. — Я пришел долг отдать!

Дверь захлопнулась перед моим носом с оглушительным хлопком.

Ну, блин, как же так? Я же со всей душой и даже с шоколадкой! И что это? Неужели Сергей так с соседями разругался, что никто не хочет с ним иметь никаких дел, даже когда он пришел возвращать деньги?

Но додумать мысль я не успел, потому что дверь приоткрылась. Раиса Львовна с подозрением принюхалась через щель, проверяя, не пьяный ли я, и окинула с ног до головы придирчивым взглядом. Одобрительно хмыкнула.

И тут взгляд ее сфокусировался на ожидающем своего звездного часа Валере с бантиком.

— Ой, какой миленький котеночек! — умильно засюсюкала она, моментально преобразившись из бабы Яги в бабушку-божий-одуванчик.

Ее колючие глаза мгновенно приобрели мягкое, сливочное выражение, будто растаяв под воздействием Валериной харизмы. Она потянулась погладить кота, и я взмолился всем богам мира, включая Центеотля, бога молодой кукурузы, чтобы Валера висел на моей руке нормально и не вздумал царапнуть ее в ответ на тисканье. Я предупреждающе сжал его за грудку, ощущая под пальцами частое биение маленького сердца, и подал сигнал вести себя прилично. Он, видимо, намек считал, потому что, когда Раиса Львовна своей старческой рукой потрепала его по ушам, стоически вытерпел это, даже не дернувшись.

— Вот и ладненько, заходи, — сказала