Александра. Большая игра. (книга вторая) - Олег Ростов

прекрасно знаешь. Но при этом, её руки выглядят намного лучше, чем руки многих боярышен, царевен и даже цариц. Вот у меня они хуже выглядят. В своё время, нас с ней учили, какие руки должны быть у Византийских Цесаревен. Они должны быть ухожены. Но не просто ухожены. Нам подарили набор инструментов. Набор, это такая шкатулка, в которой находились маленькие пилочки, щипчики и прочее, для ухода именно за ногтями. Когда мы бежали, спасаясь от шпионов осман, этот набор был нами утрачен. И вот сейчас Елена смогла сделать новый набор. Он называется маникюрным набором. А то, что она сделала со своими ногтями, это называется маникюр.

— Слово басурманское опять, Ляксандра. — Перекрестилась свекровь.

— Ничего, матушка. В русском языке много слов, заимствованных от других народов, в том числе и у басурман. И ничего, мы ими пользуемся. Так вот, помимо самого набора, чтобы сделать маникюр, нужен был ещё и лак для ногтей. И Елена его тоже сделала. Маникюр, матушка, это привилегия аристократии, признак аристократичности. Тебе тоже надо его сделать. Елена сделает.

— Зачем?

— Потому, что ты боярыня Вяземская. Что ты свекровь двух Византийских царевен и Ливонской Царицы. А внуки твои принцы, то есть царевичи. Надо, матушка, надо. Поверь, тебе самой понравится и тебе будут даже завидовать другие боярыни. И ещё, конечно, многие аристократки ухаживают за своими руками. Это понятно. Но именно у Елены, набор для маникюра самый лучший. Такого ни у кого нет. И самое главное нет лака для ногтей. И никто не умеет делать такой маникюр, кроме Елены.

Мои фрейлины, тихо сидевшие тут же за столом и внимательно слушавшие нас с Евпраксией Гордеевной, жадно посмотрели на Елену. Но молчали. Я посмотрела на них. Улыбнулась.

— Девочки, можете не волноваться. Елена научит вас делать маникюр, и вы получите каждая по такому набору.

Агнешка от радости даже в ладоши похлопала, но тут же прекратила, под строгим взглядом моей свекрови.

— Ой, Ляксандра, балуешь ты их. — Покачала она головой.

— Если не я, кто их ещё баловать будет, матушка? Но я и спрашиваю с них тоже. Так, девочки, собираемся, сейчас едем в Кремль. Матушка я возьму Дашу и Костика. Мальчишки пусть останутся здесь. Я их позже заберу.

В Кремль я не стала надевать форму. Надела платье. Не такое, которое носили великокняжеские жёны, жёны князей и именитых бояр Москвы. А одно из тех, в которых ходила в Вендене и здесь в Москве, ещё с самого начала, как мы с Еленой приехали сюда. На голове закрепила королевский венец. Нет, не корону Ливонии, она осталась в Вендене. Этот венец мне сделали в Вендене. Это была своего рода, походная корона. Фрейлины же поехали в форме Корпуса.

Забрав Костю, он спал, и Дашу, села в свою карету. К подворью Вяземский прибыли кирасиры Алексея Кобылы. Они должны были сопровождать фургоны с казной и мою карету.

— Алексей, — подозвала я его, — боярская дума уже собралась?

— Конечно, Матушка. — Ответил он. — Они всё время там сидят. Им что ещё делать то? — Алексей усмехнулся. Я тоже.

— Ладно. Это даже хорошо. Всё поехали. — Ответила ему. Позвала Богдана. — Богдаша, возьмите аквилу, но накройте её чем-нибудь, чтобы пока видно не было, что везём.

Мою карету сопровождали сержант-дамы на конях, палатины, плюс кирасиры. Аквилу вёз Божен. В карету ко мне села Фрося, моя бессменная служанка, подруга и та, кто заботиться о моём комфорте. Она тоже была одета в красивое платье с накидкой. На руках золотые браслеты, на пальцах кольца, на шее красивые жемчужные бусы. Так была одета не каждая именитая боярыня и, тем более, купеческая жена или дочь. Фрося стеснялась этого, но я настаивала. Сама дарила ей украшения. Я ей говорила:

— Фрося, ты сопровождаешь меня везде. Во дворце Вендена, в Кремле, в походе, что сухопутном, что в морском. Я без тебя, как без рук. Мало того, ты и детей Великокняжеских за ручки водить будешь, царевен и царевичей. А значит, должна поддерживать статус. И не возражай мне, надевай то, что я тебе даю, от платьев, до украшений.

— Матушка, боязно. Я же не боярышня какая, даже не купеческая дочь. Я сирота. Моя матушка была из смердов бояр Вяземских. Чернавкой. А батюшку своего я вообще не знала.

— Фрося, а ты мне дорога не своей родовитостью. Мне на это всё равно. Моей родовитости, равной которой нет в Москве и даже в Европе, на всех хватит. Ты моя личная не просто служанка, но и фрейлина. Да, ты не сержант-дама. Прости меня, Фрося, но я изначально заложила, что туда попадают высокородные. Но для тебя это ничего не значит. Ты не ниже их. Ты просто та, кто всегда рядом со мной. Никого не бойся. Ты никому кроме меня не подчиняешься, и никто над тобой власти, кроме меня не имеет. Любая обида тебе, это прямая обида мне. Поняла?

— Поняла, Матушка. Всё равно боязно.

— Ничего не боязно, Ефросиния.

Вот и сейчас мы ехали в карете. Со мной были мои дети, пусть не все, но это пока. Дашка сидела у неё на руках, смотрела, как я качаю Костика. Выплюнула соску, которая тут же повисла на её тесёмочки.

— Мама. Ляля Сяса?

— Ляля, доча моя. Костик, твой брат родной. — Ответила ей. Даша тут же подхватила соску и засунула себе в рот. Фрося улыбнулась. С умилением смотрела на великокняжескую дочь.

Приехали в Кремль. При въезде в саму Цитадель Москвы нас не рискнули тормозить, тем более Алексея Кобылу тут знали. Фургоны загоняли прямо к Красному крыльцу. Я вышла из кареты. Боярина Фёдора не было, он был с Государём в походе. Суетился какой-то другой. Я его не знала.

— Ты кто такой? — Спросила я его, держа Костика на руках. Сержант-дамы тут же наехали на него конями. Он отскочил на крыльцо.

— Государыня, я боярский сын Василий Бороздин.

— Боярский сын. Ну-ну. Людей сюда позови. Пусть сундуки из фургонов вытаскивают и несут в Грановитую палату. Покажем боярам, что я привезла из заморского похода. Алексей, проследи, чтобы ничего не уронили. — Он кивнул.

— Фрося, бери Дарью на руки и пошли со мной. Сержант-дамы, палатины, вы тоже идёте.

Держа нежно Костика, прошла на Красное крыльцо. Впереди меня шли Айно с Никифором. Они и открывали двери. За мной