Источник - Дмитрий Александрович Билик

Наверное, каждый хоть раз в жизни задумывался, что если вместо тебя все шишки, неприятности и удары судьбы получал бы кто-нибудь другой? Именно в этом и заключалась вся соль заклинания. Весь урон, проклятия и прочие негативные эффекты сваливались на твоего спутника. Я только так и не вкурил, тот должен находиться рядом по доброй воле или его необходимо заставить? Понятное дело, опробовать мне было не на ком. Гриша пусть и сомнительный персонаж, но свой. Митю вообще жалко, а больше бы никто и не согласился.

Вот именно на эти четыре заклинания пополнился мой боевой набор. Но было бы неправдой сказать, что я лишь протирал джинсы у Инги в кабинете. Помня, что мою универсальную дверь в виде крышки от унитаза пришлось оставить в лесу и в ближайшее время возвращаться туда я не собирался, мне нужны были заготовки для новых дверей. Именно этим я и занялся на заднем дворе.

Все-таки хорошо, что у нас с Травницей ничего не получилось. Потому что создавалось ощущение, что в какой-то мере она оказалась мужиком. Ну, или папа хотела мальчика, а родилась Инга. Так или иначе, в гараже или помещении, которое эту функцию выполняло, располагался плотницкий верстак, множество инструментов и разных материалов. Мне оставалось лишь найти несколько реечек, скоб и в довольно короткий срок сделать из них широкие складные квадраты. Хоба — и перед тобой проход в любой мир.

Таких заготовок я намастрячил пять штук, после чего благополучно сложил все на Слове. И заодно проверил ключ. Не знаю, как он работает, подзаряжается от меня или от энергии солнца, но суть в том, что реликвия была готова к использованию. Еще бы знать, куда отправиться, чтобы решить все проблемы. Хотя в кои-то веки спасение мира было переложено с моей больной головы на здоровый черепок Морового. И меня это полностью устраивало.

Более того, когда на третий день моего неожиданного отпуска вдруг прозвучал «вызов», я даже обрадовался. Голос Феди, в отличие от Илии не давил, а мягко оповещал о срочном собрании в Подворье. С таким тембром либо работать в службе психологической поддержке или сексе по телефону. Не знаю, это из-за неопытности Моровой так общался с подданными или у него подход такой. Лично мне было по барабану.

Тогда как Гриша крестил меня в дорогу, напутствуя в духе «Ты там это самое, не посрами свою нечисть», Юния без всяких слов влезла в Трубку. Давая мне понять, что каким бы легкомысленным меня ни считала, но одного не отпустит. На том и порешили.

На улицах людей стало будто бы еще меньше. Я помнил грозные предостережения лихо в духе: «Мы все умрем», но вслух ничего не сказал. Не хотелось бы озвучивать вполне резонные мысли, что власть Царя царей усилилась. И, возможно, легкой прогулки для собранных кощеев действительно не получится. Так или иначе, такси я не дождался — пришлось добираться на «одиннадцатом» маршруте, как шутил отец Костяна, имея в виду две ноги. Зато уже в Подворье царило небывалое оживление. Словно весь Выборг переселили сюда, выдав каждому по рубцу.

Я сначала даже растерялся, не зная куда податься. А как себя вести рубежнику, который просто «мимокрокодил» и в битве участвовать не собирался? К тому же, раньше Илия прям так и говорил: «Явиться пред мои светлые очи», ну, разве что другими словами. Федя никаких конкретных распоряжений не давал. Что вообще удивительно, я же помню, что мы как раз разболтались при нашем знакомстве на тему службу (Моровой тогда обмолвился, что тянул срочку в Союзе). А всем известно, если хочешь добиться хорошего итога, то подчиненному нужен четкий приказ, без возможности проявить инициативу. Всем известно: «Без внятного ТЗ — результат ХЗ».

К слову, именно сейчас как раз этим и занимались адъютанты Морового, объясняя кощеям, что им следует ждать от жизни. Я постоял минут двадцать в толпе, ожидая, что на меня обратят внимание, но услышал множество имен, кроме собственного, и решил — ну их, эти приготовления к битве. Поэтому почти со спокойной совестью отправился в кружало, заполненное едва ли на треть. В основном местными низкоранговыми рубежниками.

— Пивка для рывка? — поинтересовался Василь, кивнув вместо приветствия.

— Ага, чтобы в самый ответственный момент искать подходящий куст. Хотя еще вопрос, так ли я нужен на этом празднике жизни?

— Да тут непонятно что с самого утра, — вкрадчиво поделился владелец питейной. — Про бывшего воеводу не принято говорить, но при нем порядка больше было.

— Ага, и небо голубее, и деревья выше… А чего не принято, Роскомнадзор запретил, что ли? Они в последнее время да, разбушевались.

Василь то ли не понял шутку, то ли был не сильно в курсе чужанских дел.

— Так чего будешь? Так и быть, налью за счет заведения.

— Чай. Василь, только обычный, я тебя умоляю. Не хотелось бы потом разбираться со всякими сюрпризами.

— Не вопрос. У меня, к тому же, все равно почти все закончилось. Я тебе по секрету скажу, вчера два раза в «Красное и белое» бегал. Мои поставщики не справляются с возросшей нагрузкой.

— А ты плачешь и вытираешь глаза купюрами, да?

Василь как-то странно улыбнулся, но ничего не ответил.

Я же следил за столпотворением на центральной площади. Вся эта суета и не думала заканчиваться. Отходили одни кощеи и тут же подходили другие. Видимо, это я слишком быстро явился на зов. Спустя час поток подданных стал иссякать. Вот тогда и настало мое время.

Моровой решительным шагом направился к кружалу вместе с внушительной делегацией. Из них я знал только одного персонажа, с которым, к слову, у нас были несколько натянутые отношения — Саню Печатника.

Правда, сейчас я забыл о старых обидах (естественно не своих), ибо Саня выглядел внушительно. Не потому, что еще немного подкачался. Над ним застыло около трех десятков печатей. Я, помнится, в бытность ведуном три создал — чуть богу душу не отдал. Нет, сейчас, наверное, могу еще немного наколдовать, но точно до десяти не дотяну.

Секрет оказался прост и заключался в мрачного вида кощеях возле Сани. От них к Печатнику тянулись толстенные, как оптоволоконные кабеля, яркие линии. Видимо, они и подпитывали хист Сани. Первый раз подобное вижу.

— Матвей, вот ты где, — сказал Моровой таким тоном, будто все это время только меня и искал.

—