Суворовец. Том 2 - Анна Наумова

Но все мои опасения были напрасны. Приняли меня радушно. И вот спустя полчаса я, активно жестикулируя, уже вовсю доказывал Настиному папе Руслану Робертовичу, что два года в Суворовском — вовсе не «потерянная юность»…

— Что ж, уважаю! — выслушав мои доводы, серьезно кивнул Руслан Робертович, Настин папа. — Судя по всему, у тебя с мотивацией все в порядке было, когда ты поступал… Взрослое, взвешенное и осознанное решение. Ну признайся, Андрей, иногда тянет на гражданку? Ну тянет же?

— Для гражданки у нас есть увольнения! — пожал я плечами. — Не каждое воскресенье, конечно, но в город регулярно ходим. Да и на КПП посетители могут приходить.

О наших с Настей тайных свиданках у забора я, разумеется, умолчал.

— А как же девушка? — тут Руслан Робертович кивнул в сторону мгновенно засмущавшейся Насти, — Настена о тебе только и говорит! А вы, почитай, по расписанию только видитесь. Не жалеешь?

— Не жалею! — без тени сомнения ответил я, накладывая себе на тарелку щедрую порцию салата «Мимоза». — Я свой выбор сделал.

— Молодец! Мужчина! — серьезно похвалил меня Настин папа. И признался: — Меня и самого моя ненаглядная, — тут он с нежностью посмотрел на жену, — почитай, три года ждала.

— Откуда? — удивился я. — Вы же вроде в военном училище не учились?

— В училище не учился! — охотно подтвердил Руслан Робертович. — Не довелось. А вот армии был. Три года на флоте! — и он указал подбородком на портрет, висевший на стене.

Я проследил за его жестом и только сейчас заметил на стене черно-белое фото. С него на меня с очень серьезным видом глядел… ну, почти что Деня Корольков. Только постарше. Во фланке с гюйсом, из под которого виднелась тельняшка. Очень молодой и очень серьезный.

— Три года на Черноморском флоте от звонка до звонка! — гордо выпятив грудь, похвастался глава семьи. — Это я тут еще молодой да ранний. А демобилизовался старшиной!

Тут в беседу неожиданно вошел новый участник. Которого, признаться, глаза бы мои не видели на этом застолье.

— Ну? — вдруг оживился отец. — Тогда вздрогнем? За правильный выбор! Руслан! — по-свойски обратился он к хозяину дома. — Нальем суворовцу «шампани»?

И с готовностью схватил со стола бутылку «Советского».

Вон оно что! Подмазаться решил! Как бы не так!

— Нет, спасибо! — сухо ответил я, не глядя на отца. — У нас в Суворовском училище спиртное строго запрещено. Но у меня есть другой тост: а давайте выпьем за настоящую, хорошую, крепкую советскую семью? За семью родителей Насти, в которой выросла такая прекрасная дочь! Ведь семья — это ячейка общества… пример для подражания… Только чур, я — только морс! У нас в училище даже на каникулах с этим очень строго!

Отец, мигом понявший намек, умолк и отвернулся. А потом всплеснул руками и фальшиво воскликнул, обращаясь к Настиным родителям:

— Руслан, Надя! Я ж совсем забыл… Мне тут на производство заскочить надо! В бухгалтерию! Там они чего-то с премией напутали… Надо кое-что дополучить! Леночка, пойдем!

Глупенькая Леночка непонимающе захлопала глазками, но потом послушно поднялась.

Настина мама всплеснула руками.

— Ну куда же вы пойдете-то? У меня еще пирог в духовке!

Руслан Робертович нахмурился. Проницательный хозяин мигом сообразил, что тут что-то не так.

— В отдел кадров? В семь вечера под Новый Год? Ты чего? Уже принял где-то, что ли? Все бухгалтерши и кадровички сейчас уже дома — «Песняров» напевают и холодец готовят…

Однако не успел он закончить фразу, как горе-любовник уже схватил за ручку свою новую пассию, мигом откланялся и был таков.

* * *

Родители у Насти оказались на редкость проницательными людьми. Через пару часов вдруг «вспомнили», что у них нарисовались какие-то дела — якобы старенькой соседке, Марфе Игнатьевне, которая помнила Настю еще «во-от такой» надо отнести пирожка. А то она сама старенькая, плохо ходит… И Деньку она сегодня очень-очень хотела видеть…

А я сначала и не сообразил…

— Хорошие у тебя родоки, Настюш! — сказал я, когда за старшими Корольковыми захлопнулась дверь. — О старенькой соседке заботятся.

Настя звонко рассмеялась и потрепала меня по макушке.

— Голова ты садовая, Андрюша! Все в порядке с этой Марфой Игнатьевной. Она в свои семьдесят пять еще пятидесятилетним фору даст! На лыжах бегает и моржеванием занимается. Даже в заплывах каких-то участвует! Показывала нам фотографии Марфа Игнатьевна, где они в купальниках в сугробы прыгают. Я-то с трех лет на коньках, к морозу привычная… Но даже мне смотреть было холодно… Бр-р!

— Погоди, погоди, красавица! — нахмурился я. И показал на дверь, которая только что захлопнулась за Настиными родителями и Денькой. — А почему же тогда…?

— Ну… — нежно прижимаясь ко мне, начала Настя. И потерлась носиком о мою свежевыбритую щеку. — Ты же сам говорил, что родители у меня хорошие… Вот они и ушли… соседке пирога отнести… М-м-м, как ты вкусно пахнешь…

— А! — дошло до меня наконец. И я, шутливо отодвинувшись и сделав вид, что ничего не понимаю, сказал: — Теперь я понял! Они нас оставили, чтобы мы всю посуду с тобой вдвоем перемыли! Да?

О-бана! Как мне подфартило! Значит, чтобы не смущать молодых, нам разрешили, так сказать, попрощаться наедине… Так, недолго, полчасика…

Что ж, получаса нам вполне хватит!

— Андрей! — нежно прижимаясь ко мне, шепнула Настя. — Я очень соскучилась…

Я нежно привлек ее к себе и, свободной рукой нащупав рычажок на стене, выключил свет…

* * *

Канун Нового Года я тоже провел в гостях у Корольковых. В дверях квартиры на Кутузовском меня встретил Денька. Только уже не хмурый и скуксившийся, а довольный и веселый.

— Спасибо за подгон! — демонстрировал он мне свои худенькие плечи, на которых примостились приколотые суворовские погоны — мой подарок. — Вот это ништяк!

— Наше вам пожалуйста, — с готовностью отозвался я, скидывая ботинки. — Только знаешь, Денис, их все же лучше с формой носить. А Настя где?

До наступления Нового, 1979 года оставалось всего ничего, когда я, довольный и абсолютно счастливый, наконец влетел в вагон метро, направляющийся к станции «Юго-Западная». Двери уже закрывались. Я даже подол своей суворовской шинели чуток прищемил.

Народа в вагоне почти не было. Нарядные москвичи в предвкушении гулянки уже разбрелись по своим