Суворовец. Том 2 - Анна Наумова

— И че с этими делать будем? — с отвращением спросил приятель, глядя на валяющихся на земле гопников.

— Щас все сделают, «Бондарь»! — успокоил я приятеля. — Выдохни… И мне бы выдохнуть не мешало…

Мы плюхнулись на лавку, вытирая шапками взмокшие лбы.

Глава 11

— Пацаны! Эй, пацаны! Я щас! Погодите!

Мы с «Бондарем» обернулись.

К нам, вооружившись какой-то палкой, бежал тот самый мужик, которого я только что видел в окне пятиэтажки. Прямо в майке чувак на подмогу выскочил, оставляя за собой на снегу след из разноцветных кружочков конфетти.

— Ого! — воскликнул мужик, увидев на на помятом снегу два барахтающихся тела и нас с приятелем, сидящих сверху на поверженных гопниках. — Ничего себе вы молодчики!

«Лама», приятель второго гопника по прозвищу «Сивый», тем временем уже пришел в себя. Даже попытался было резво вскочить на ноги, но «Бондарь» крепко держал его. Прямо сверху навалился всем телом. Так, что даже не вздохнуть, не то что вырваться у «Ламы» не получится.

Я с удивлением заметил, что в этой драке мой приятель был гораздо смекалистее, чем тогда, при встрече с «шипиловскими». Опыта, видать, уже набрался «Бондарь»… Способным учеником оказался мой суворовский приятель!

Я потер гладко выбритый подбородок, на котором уже образовалась хорошая такая ссадина. Видать, долбанул мне все-таки локтем гопник, когда я, повалив его на землю, вязал руки суворовским ремнем. Да и у «Бондаря», кажется, фингал под глазом намечается… Хороший такой, лиловый…

Хорошо, что мы не в увале, а на каникулах! А то пришлось бы опять сопли жевать в кабинете у майора Курского и объяснять причину очередной порчи суворовской физиономии. А потом куковать в стенах училища без увалов.

Курский у нас офицер-воспитатель опытный. У него отмазка в стиле «случайно наступил на швабру, когда мыл пол в наряде» не проканает.

Поверженный на снег гопник «Лама» снова попытался вырваться. А потом, изрыгнув поток ругательств, которым позавидовал бы даже портовый грузчик, затих. Его приятель, лежащий под лавкой, резко поднял голову, но, стукнувшись темечком о сиденье, тоже понял, что лучше не рыпаться. Так гопники и лежали, уткнувшись носом вниз и мирно поедая новогодний снег.

— Вы, пацаны, походу, уже сами разобрались! — с удивлением констатировал мужик.

Бросил свой дрын и зябко поежился, потирая голые плечи в майке-алкоголичке.

— Молодчики! Ну прямо молодчики! Ладно, щас этих гавриков упакуют!

— Ноль два звонили? — деловито спросил я.

— Звонил, звонил! — отмахнулся мужик и снова поежился. — Сразу позвонил куда надо. Щас подгонят им персональный транспорт. Подождать только надо чуток еще…

Драка во дворе не осталась незамеченной. Встретившие бой курантов соседи начали по очереди выглядывать из окон. То из одного, то из другого окна высовывались любопытные головы.

— Егорыч! — кликнул из окна второго этажа какой-то усатый мужик. — Егорыч! Че у вас там случилось? Алкаши, что ль, опять фуфырь не поделили?

Я узнал его. Это был дядя Витя, отец моего старинного дворового приятеля Пашки по прозвищу «Корень». Вслед за ним высунулась и остроносая морда самого Пашки.

— Че там, пап? — полюбопытствовал приятель, черпая с аппетитом какое-то кушанье из глубокой миски. А потом с удивлением уставился на меня: — О, «Рог»! Здорово! А ты че не дома?

И обеспокоенно спросил:

— Помощь нужна?

— Все путем, Витек! — отозвался Егорыч. И недовольно обратился к сыну: — Пашка, ядрен батон! Дуй на кухню! Помощь матери на кухне нужна! Я тебе сказал: поставь оливье на стол! Не для тебя одного мамка его делала! На всех было приготовлено! У тебя еще тарелка с холодцом недоеденная стоит!

И легонько смазал сына по коротко стриженному затылку.

— Ладно, ладно! — пробурчал обладающий хорошим аппетитом «Корень» и скрылся в окошке, на прощание крикнув: — «Рог»! Ты завтра-то заходи! Санька тоже припрется…

— Угу! — рассеянно кивнул я. — Зайду… может быть!

Встреча с дворовыми приятелями — это, безусловно, вещь приятная. Но с этими бы для начала разобраться.

Где же «мильтоны»-то ездят? Покуда гопников не упакуют, я со двора не уйду. И Илюха тоже. Может, пьяных дедов Морозов по обезьянникам развозят?

— Алексей Егорович! — в окошко высунулось личико другой нашей соседки, Евдокии Ильиничны.

Услышав знакомое имя-отчество, я вдруг вспомнил, кем был этот колоритный дядька в майке с конфетти на плечах, резво кинувшийся нам с приятелем на подмогу.

Ба! Да это ж… это… как его… дядя Леша!

Савицкий! Или Савченко… Запамятовал уже фамилию.

В детской комнате милиции он когда-то работал. Познакомились мы с дядей Лешей, правда, при не очень приятных обстоятельствах. Мы тогда с Пашкой и Санькой «Левым» решили устроить вендетту — поджечь газетку в почтовом ящике одной соседки, которая, увидев нас с приятелями за гаражами с дымящимися сигаретами в зубах, мигом донесла родителям.

Месть тогда так и не удалась. Едва мы успели чиркнуть спичкой по коробку и поджечь старый выпуск «Правды», который Пашка вырвал из отцовской подшивки, как нас тут и сцапал дядя Леша, возвращающийся с рыбалки. Мигом затоптал огонь огромными лапищами и повернулся к нам, дрожащим от страха.

В детскую комнату он нас, конечно, не потащил. Так, поговорил по-соседски. Но у меня после этого доверительного разговора еще пару дней болело и воняло рыбой правое ухо…

— Алексей Егорович! — повторила Евдокия Ильинична елейным голоском. — Это что у вас там такое?

И высунулась в окошко наполовину, чтобы лучше видеть.

Я даже с улицы заметил, как заблестели любопытные глазки соседки. Еще бы! Такое ЧП, а она тут как тут! Вовремя! Одна из первых свидетелей!

— Ешки-матрешки! — зло сплюнул в снег милиционер. — Скорее бы уже ребята приехали! А то завтра весь двор проходу будет не давать!

Вслед за Евдокией Ильиничной в окна начали выглядывать и другие соседи. И вот уже полдома смотрело, как «Сивый» с «Ламой» вместо новогоднего оливье поедают снег.

Дядя Леша выругался и зычно крикнул, глядя наверх и обращаясь ко всем сразу:

— Товарищи! Все в порядке! Просто небольшое недоразумение! Тут некоторые несознательные граждане у нас раньше срока отмечать начали. Вот и пришлось немного успокоиться. Всех прошу вернуться к новогоднему столу!

— Алексей Егорович! — снова залебезила соседка, не обращая внимания на просьбу и поправляя платочек на сморщенном