Резиновая чума (сборник) - Алексей Константинович Смирнов

Соломенида Федоровна блестяще схватывала сленг.

- Это чтобы ему самому шпионить? Так он сам этого шпиона искал. Или вы думаете... Нет, товарищ капитан. Боже меня сохрани, наговаривать понапрасну. Такое говорить...

Она защищала Пляшкова, не признаваясь в боязни того, что тот и после смерти мог прогневаться, отомстить, навести на нее какую-нибудь злую порчу.

- Да я понимаю, что о мертвых либо ничего, либо хорошо. И все-таки нужны очень веские основания, чтобы вот так, дубиной, размозжить человеку череп. Он мог что-то узнать, проболтаться?

- Болтал он много, - с горечью согласилась бухгалтерша. - Как выйдет ему откровение, так и спешит делиться. Как что шепнут ему планеты, так он бегом к Романову. И тоже шепчет, тычет в какие-то графики. Здесь, мол, у вас прибавится, а здесь - убавится. Я не удивлюсь, если выйдет, что Пляшков и того индуса приложил, - Соломенида Федоровна поджала клубничные губы.

- Это откуда же такие страшные подозрения?

- А оттуда, что болел он за дело. Эти индусы - известные колдуны. От них все цыгане пошли. Приехали и стали наводить порчу, вот покойник и взялся за главного вредителя. Обратите внимание, товарищ следователь: все сразу образовалось само собой. И здание уже почти наше, и азиаты не суются.

- Ну, допустим. Вы только больше об этом никому не говорите, - попросил Роман, зная, что это бесполезно.

- И Алинка ему доверяла, - вдруг доложила бухгалтерша.

- Какая еще Алинка?

- Так Алинка же, Генерального жена. Лечилась у него, когда особые звезды, и хорошо помогало.

"Этого еще не хватало", - пробормотал про себя капитан.

- Об этом тоже каждой собаке известно? - спросил он для порядка.

- Почему каждой? Всем, кому положено. Мы же команда, - с гордостью напомнила Соломенида Федоровна.

Новое приключение: ревнивый мотив.

- Так-таки и помогало?

- Прямо светилась. Особенно когда Марс в апогее.

В дверь постучали. Вошел Иван Сергеевич. Карман у него оттопыривался: там грелось яйцо, и он его наглаживал и баюкал.

- Простите, господа... и товарищ уполномоченный, но главный бухгалтер нам срочно нужна.

- Держите язык за зубами, - посоветовал Роман на прощание. - Мой вам совет. Дело нехорошее и опасное, а вы женщина откровенная.

2

С утра в отделении разгорелась небольшая дискуссия. Мозговые штурмы заразны. Роман говорил одно, а Дудин предполагал другое.

В обезьяннике, с ночи еще, кто-то обоссанный орал во весь голос, и Роман врезал дубинкой по прутьям решетки.

- Сейчас вообще в СИЗО поедешь, - пригрозил он.

- Слушай, Роман, - сказал Дудин, допив стакан. - Я все думаю на этого Ронзина. Что-то он скользкий.

- А чем тебе Ронзин не угодил? Какие у него мотивы? Отпетый западник, прогрессивный, Снежан его лично позиционировал.

- Ну да. Сначала в одну позицию, потом в другую. Бухгалтерша-то твоя говорит, что слушал Снежан больше астролога, доверял ему. Ронзин боялся, что вот-вот вылетит.

Дудин налил себе еще. Роман поддержал.

- Ладно, предположим. А почему - Ронзин? Почему не Паульс и не Блоу?

- Да за этих сколько валюты плачено!

- Паульс из наших.

- Ну и плевать. Ронзину все равно было опаснее. Не забывай: бухгалтерша. Это еще та стерва, я таких навидался. Пришли девчонки, сидят в сторонке. В дешевом кабаке. Золотые зубы, штукатурка, водочка, цыплята табака. "А что, девки?" - передразнил Дудин. - "Один раз живем!" Меха на них, побрякушки, глазами так и стреляют по шоферне... И пивком лакируют, водочку-то. А уж жрут! Всем за полтинник, все квадратные, каждая не ниже зама по кадрам...

У капитана зазвонил телефон.

- Мельников, - неприветливо ответил Роман.

- Роман Николаевич, это Снежан Романов. Не разбудил? Вы нам очень нужны.

- Что, еще кого-нибудь замочили?

- Да нет, маленький мозговой штурм. И непременно с вашим участием. И чтобы ваш коллега тоже поприсутствовал.

- Это Дудин, что ли? - удивился Роман.

- Он самый. Будьте так любезны.

- Ладно, договорились, - опер непочтительно сбросил вызов. - Теперь им и ты понадобился, - обратился он к Дудину. - Давай, вспоминай: не натворили ли мы чего в этом Бомбее?

- Да все как обычно, - развел руками тот.

- Тогда поехали. В конце концов, там теперь моя работа, мне прогуливать совестно.

...Штурм начался необычно.

Не было уже привычной деловитости, а все сидели по местам смирно и дожидались директивы. И сразу делалось очевидно заранее, что все эту директиву поддержат. Дебаты исключались, все было решено.

Игорь Сергеевич, обогнавший милиционеров и вошедший минутой раньше, горевал.

Они вместе садились в лифт, у менеджера по кадрам оттопыривался карман. Грузный капитан ненароком надавил животом, и в кармане щелкнуло.

- Яйцо! - зарыдал Игорь Сергеевич. - Мое яйцо! Я только вчера его усыновил и даже еще не придумал сказку на ночь! Мы только что и помылись в душе! Теперь мне траур и штраф! Гордон, когда я смогу получить новое яйцо?

Блоу держался предельно серьезно.

- Это несчастный случай, Игорь Сергеевич. Вы были неосмотрительны, когда входили в лифт с Романом Николаевичем и Соломенидой Федоровной. Но всего не предусмотришь. Штраф уплатите, организуете скромные поминки, а новое яйцо я выдам вам сегодня же.

Менеджер всхлипывал, скорбя по яйцу.

Снежан Романов обратился к Роману:

- Роман Николаевич, вами многие недовольны. Расследование не продвинулось ни на шаг. Об Арахнидде вы забыли вообще, равно как и о покушении на меня. Результатов экспертизы до сих пор нет. Моих сотрудников арестовали в милицию, и сократилась продажа. Газетное дело застопорилось. А вы, хоть и временно, числитесь в нашем штате. Есть предложение изготовить вашу куклу. Вы не возражаете?

Этого опер не ожидал.

- Мою? Стоять с вами в одном резиновом строю?

- А что в этом такого? - поднял брови Блоу, подпиливая ногти.

- А вот мы спросим вашего коллегу: господин Дудин - вы бы хотели располагать куклой вашего начальника?

На Дудина было больно смотреть.

- Рома, - пробормотал он. - Честно сказать, ты иногда... Но рука у тебя тяжелая. Иной раз так и хочется тебе... это самое...

- Да пожалуйста, - Роман пожал плечами. - Если у вас резины на меня хватит и воска. И пластилина. А ты, Дудин, отправишься за это на производство. Потолкуешь с простым народом, а то мы все по верхам шаримся. Я говорил, но мало, и ты к народу ближе.