Ложное пророчество - Купава Огинская

тихо сидела в углу купе, сжимая в руках нож, и немного жалела, что Вардана не было рядом. Опасности в роли жрицы до этого момента она переживала под его присмотром, и все заканчивалось хорошо. Но сейчас он куда-то ушел, а на них надвигалась настоящая, пусть и совсем небольшая армия.

И это было страшно.

Натянутая как струна, она едва не порезала Лисбет, когда дверь резко распахнулась и в купе втолкнули охрипшую и дрожащую жрицу, Кьяра лишь чудом успела отвести нож, уже летевший в грудь девушки.

Следом заглянул и Йегош и строго велел:

– Сидите тихо.

Ему приходилось непросто.

Перепуганные пассажиры, сообразив, кто им угрожает, всерьез собирались отдать культистам храмовников, а вместе с ними и тех, кого те сопровождали, только бы выжить.

Поэтому Йегош вынужден был сдерживать сразу две стороны: и простых людей, обезумевших от страха, и оскорбленного их трусостью Бейзила, порывавшегося обратить меч против пассажиров, вместо того, чтобы готовиться к атаке охотников.

Берг в одиночку и вполне успешно сдерживал загонщиков у входа в вагон, пока рыцарь Лисбет и один из храмовников Кьяры охраняли пробоину в стене, созданную взрывом.

Вардан в это время преследовал охотников, засевших в темноте леса и отстреливавших каждого пассажира, пытавшегося сбежать. На насыпи уже лежало несколько тел.

Йегош в коридоре в очередной раз велел всем разойтись по своим купе и тихо ждать, когда их спасут. Голос его, громкий и хорошо поставленный, легко заглушал вой напуганных людей, но привести их в чувства не мог. По крайней мере, не всех.

Трое мужчин, севших на поезд еще утром, с одной маленькой, затерявшейся в лесу станции, ехали в столицу, чтобы разбогатеть со своим невероятно гениальным предложением. Они паниковали сильнее остальных, не желая умирать в шаге от несметных богатств, всеобщего уважения и кучи женщин, готовых на всякие пошлости, лишь бы привлечь их внимание.

У одного из них был револьвер. Старенький, поцарапанный, тусклый и давно не используемый по прямому назначению. В их маленьком городке хватало одного лишь вида холодного оружия, чтобы остудить горячие головы.

Но Йегоша таким было не напугать. Окончательно озверев от того, что ему начали угрожать револьвером, он готов был свернуть парню шею.

– Только выстрели, – сказал арн хрипло, теряя последние крупицы терпения, – и через секунду загонщики будут играть твоей головой вместо мяча. Уж я об этом позабочусь…

– Это если выживешь. – запальчиво воскликнул парень, взведя курок. Сейчас он не думал о последствиях и даже не очень понимал, ради чего был устроен весь этот скандал.

Сначала он делал то же, что и все, а сейчас уже просто не мог остановиться.

Но выстрелить не успел.

Охотник, сумевший избежать рук Вардана и не замеченный Бергом, подобрался к вагону и пустил раскалившийся от вложенной в него силы могильный гвоздь. Стекло разлетелось вдребезги, порезав нескольких пассажиров, а гвоздь угодил аккурат в горло незадачливому стрелку. Охотник успел забраться в коридор, пока раненые люди приходили в себя, а его невольная жертва испуганно булькала и зажимала рану, медленно оседая на ковер и заливая все вокруг кровью.

Йегош поморщился, шевеля раненой рукой. Один большой осколок засел в его руке, другой основательно увяз между ребрами. Для арна это были не смертельно опасные раны, но все равно неприятные.

Новая волна людской паники отозвалась в затылке Йегоша тупой болью – он улавливал чужие сильные эмоции хуже Вардана, но даже ему было тяжело это выносить. Он, как помощник кайсэра, всегда должен был демонстрировать исключительное спокойствие, собранность и исполнительность, но сейчас, распаленный противостоянием с людьми, неспособными выполнять приказы, и рыцарями, отказывавшимися слышать разумные доводы, он был на грани бешенства.

И культист, пробравшийся в вагон и посеявший еще больше паники, все только усугублял. Не обратив внимания на раненого арна, охотник уверенно направился в дальнюю часть вагона, к пролому. Пассажиры жались к стене, с ужасом глядя на завернутую в черное высокую фигуру, но охотник не обращал на них внимания.

Йегош быстро сообразил, что задумал охотник. Нельзя было позволить ему добраться до храмовников, охранявших пролом, чтобы он мог напасть со спины, но и оставлять жриц было опасно…

Всего на мгновение Йегош почувствовал себя совершенно беспомощным, а потом дернул дверь купе, чтобы убедиться, что она заперта, и бросился за охотником, отпихивая с дороги начавших отмирать людей.

В этот момент сквозь уже разбитое окно в коридор вагона забрался еще один охотник…

А тем временем Кьяра неуклюже старалась успокоить дрожащую Лисбет, которая не была готова ни к чему из того, что произошло с ней за последние сутки.

– Я больше не хочу быть избранной, – рыдала она в плечо Кьяры, сидя рядом на нижней койке. – Я хочу домой.

Хема морщилась, застыв справа от окна и иногда выглядывая сбоку, чтобы оценить ситуацию. Под окном все так же крутился загонщик, отбившийся от стада. Еще в самом начале он двинулся прямо к купе Кьяры и теперь топтался рядом, царапая когтями стекло.

– Завтра мы уже будем в столице. – напомнила Кьяра, неловко поглаживая дрожащую девушку по спине. Лисбет вцепилась в нее так отчаянно и крепко, что Кьяра не могла толком даже пошевелиться, и это ее сильно беспокоило. Если враг все же сумеет пробраться в купе, то у него будет великолепная возможность избавиться сразу от двух жриц одним ударом. – Там, в главном храме, нам ничего не будет угрожать. Мы будем в безопасности.

Она врала, знала об этом и не испытывала угрызений совести. Бедной, впечатлительной Лисбет не нужно было знать, что они уже никогда не будут в безопасности. Потому что теперь они избранные, а справиться с культом Раздора у храма не вышло за долгие десятилетия, даже при поддержке правящей семьи.

– А что, если мы не доедем? – дрожащим голосом спросила Лисбет.

Соврать, что они обязательно доберутся до столицы, Кьяра не успела. Их окно разбил раскаленный могильный гвоздь. Осколки разлетелись по всему купе, а гвоздь увяз в обшивке двери, выбил из нее щепки и начал медленно остывать.

Лисбет вскрикнула. Хема ругнулась, вытирая кровь со щеки.

Тонкопалая, белая рука загонщика тут же вцепилась в раму. Он ранил ладонь осколками, не испытывал боли, пачкая дерево темной кровью. На его радостные и громкие хрипы потянулись еще двое из тех, кто не успел еще пробраться под вагоном на другую сторону поезда. Туда, где Берг успешно сдерживал натиск загонщиков. Черное лезвие его меча давно было залито кровью, у опущенных ступенек уже лежало семь обезглавленных тел, а в стену вагона, испортив обивку, глубоко