"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

– Открыто! – откликнулся из-за двери приятный женский голос.

Не по-испански, по-французски.

– Извините за беспокойство, – на нарочито ломаном французском сказал Кравцов, открывая дверь. – Разрешите представиться, военврач Володин.

– Кайзерина Николова, – за крошечным столиком у окна сидела красивая рыжеволосая женщина, с которой до сего дня Кравцов был знаком заочно – по оперативным данным.

– Извините, товарищ Николова, – сказал он, входя в комнатку, где не без труда помещались кровать, шкаф да этот столик. – Вы, вероятно, курите у окна… А внизу процедурная… там весь карниз в пепле.

– Ой! – очень искренне расстроилась Кайзерина, услышав упрек «военврача». – Простите, ради бога! Я и не знала…

– Да ладно, – улыбнулся он в ответ и успокаивающе помахал рукой. – Я же не в смысле претензии, а только попросить… А вы русская или болгарка? – спросил он, неожиданно переходя на русский.

Но женщина, кажется, и впрямь не говорила на славянских языках. Баронесса была болгаркой только по гражданству…

– Не понимаю, – развела она руками, – извините, – и все это сопровождалось замечательной улыбкой, но «военврачу» было не до смеха. – Все думают, раз Николова, значит, по-русски говорю, а я – нет. Я немка на самом деле, господин Володин. То есть австриячка, разумеется, но для вас это, по-видимому, несущественные различия…. Извините…

6. Виктория Фар и Раймон Поль, Эль-Эспинар, Испанская республика, 21 января 1937 года, 12:35

К воротам асьенды, где разместился hospital de campaña[237], подъехала небольшая колонна: две обычные армейские легковушки – головная и замыкающая с охраной из штаба фронта, вторым шел роскошный лимузин, далее автобус и крытый брезентом грузовик. Водитель первой машины нетерпеливо засигналил, но тяжелые деревянные ворота, врезанные в беленую стену, распахнулись только тогда, когда начальник караула – госпиталь, как выяснилось, охранялся весьма серьезно – проверил документы и, коротко переговорив с сопровождающим из штаба фронта, дал отмашку своим людям. На стене рядом с полукруглым фронтоном, венчавшим арку ворот, появился боец в пилотке и, закинув винтовку за плечо, замахал руками, приглашая внутрь. Тогда замершие было в ожидании машины, тронулись и одна за другой въехали в патио – просторный внутренний двор, по периметру окруженный апельсиновыми деревьями. Начиналась пора цветения[238], и ветви уже пометили белыми всполохами первые распустившиеся бутоны. Асаар – цветок апельсинового дерева снежно-белый, потому и цветок померанца – такой же девственно белый – французы назвали флердоранж.

«Белые как цветы апельсина, свадебные…»

Но в Испании война, и hospital de campaña – это полевой госпиталь, и…

«Господи, сейчас я увижу Ольгу!»

Но, разумеется, быстро только кошки родятся, а у них официальные гастроли, и еще бог знает что!

Сверкающая лаком «Испано-Сюиза» подкатила к парадному входу особняка, а остальные автомобили прижались к дальнему краю патио, где за широкими воротами начинался другой – хозяйственный – двор. А открытые по случаю теплой погоды окна первого и второго этажей уже ожили, наполнившись движением, сменившим сонный покой: раненые, кто мог, выглядывали из палат, спеша увидеть приезд дивы. Еще через мгновение – колеса лимузина только скрипнули на гравии подъездной дорожки – несколько «ходячих» уже выскочили во двор.

– Виктория!!! – звонким голосом выдал ликующий вопль юный боец – совсем мальчишка, с подвешенной на широком бинте загипсованной рукой. – La rubia Victoria![239]

– Вива Виктория! – восторженным эхом прокатилось по палатам, вырвалось из окон и обрушилось на огромную черную машину.

Ее ждали.

«Меня ждали… Я – дива Виктория… Ты видишь, Кисси, я La rubia Victoria!»

Татьяна вышла из машины и первое, что ощутила – одуряющий запах цветущих апельсинов: сильный, но не резкий, что-то среднее между жасмином, черемухой и белой акацией…

* * *

Еще по дороге из Мадрида Татьяна была ошарашена количеством и видом апельсиновых деревьев. Одиночные деревья, группы и рощи – садами такое не назовешь.

«Их тут больше чем берез в России! И поразительно: на одном дереве и спелые – ярко-оранжевые, и зеленые, и цветы!»

Татьяна соблазнилась и попросила водителя остановиться, тот посигналил, головная машина охраны, прижавшись к обочине притормозила, встала. Выскочивший из нее лейтенант на бегу крикнул:

– Что случилось?

– Все в порядке, – отозвался водитель «Испано-Сюизы», – привал!

«Можно оправиться и закурить», – мысленно процитировала Татьяна крылатую фразу из еще не снятой комедии про свадьбу в Малиновке.

– Месье Поль, – обратилась она к Федорчуку, – не могли бы вы сорвать пару апельсинов?

– Разумеется, мадемуазель! – Виктор подошел к ближайшему дереву и, поразглядывав ветки, наметил «пару жертв» – покрупнее и пооранжевее. Несколько раз подпрыгнув, сорвал штук пять и протянул Татьяне. Она выбрала «самый-самый». Снимая корку, вскользь подумала о ногтях и маникюре, стараясь не забрызгаться заливающим пальцы соком. Развалила апельсин на дольки и, заметив, что водитель как-то странно усмехнулся, протянула ему одну, хотя и не поняла «что за смех в зале».

– Essayez d'orange.

– Спасибо, – ответил водитель по-русски, взял, но дегустировать не торопился, продолжая загадочно улыбаться.

– Месье Поль, и вы попробуйте.

Попробовали они одновременно. Татьянино лицо сразу же перекосилось: у нее чуть челюсти не свело – апельсин оказался горько-кислым. Глянув на нее, Федорчук захохотал, засмеялся и водитель.

– Они же дикие!

Татьяна, сердито глянув на заливающихся мужиков, улыбнулась и, сжав кулачки, «грозно» бросилась на водителя, колотя его в грудь:

– Vous le saviez! Vous le saviez![240]

Настроенеие поднялось, невольная шутка водителя удалась.

Напряженное ожидание превратилось в предпраздничное.

«Скоро я увижу Ольгу!»

* * *

Из дверей особняка навстречу Татьяне вышли двое.

«Век бы их всех не видела!»

– Доктор Хосе Антонио Берганса, к вашим услугам, – представился высокий седой мужчина в круглых очках, учтиво – на старорежимный лад – поклонившись Татьяне. Похоже, французским языком он владел «совсем немного», так что услуги переводчика лишними не оказались.

– Профессор Берганса – главный врач госпиталя, – объяснил переводчик.

– А это мой заместитель по хозяйственной части дон Энрике Бестейро, – продолжил главврач, представив спутника.

«Дон, а не товарищ», – отметила Таня, улыбаясь встречающим и выискивая глазами знакомую головку Кайзерины – бронза, густое красное вино и темный горный мед.

– Очень приятно, Виктория Фар, – вежливо сказала она вслух.

«А вдруг ее остригли? Вот ужас-то!»

Между тем, оба мужчины улыбнулись – кто же не знает диву Викторию. Кинопередвижка от фронтовой агитбригады приезжает в госпиталь каждую неделю.

Переговариваясь между собой и вообще производя, на взгляд Тани, слишком много шума, подтянулись оркестранты из остановившегося в отдалении автобуса.

– Вы как раз после обеда, – начал хозяйственник, – не хотите ли перекусить?

– О нет, – откликнулась Татьяна, –