"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

если можно, воды и кофе и что-нибудь сладкое, но легкое: печенье или бисквиты. Музыканты, знаете ли, как животные в цирке: хорошо работают только на пустой желудок!

Все засмеялись.

– Сделаем, – сказал дон Энрике.

«Или мне следует называть его товарищем?»

– А где, вы предполагаете, состоится мое выступление? – спросила Татьяна.

– На втором дворе, – «компаньеро» Бестейро сделал неопределенный жест рукой куда-то назад и в сторону. – Мы там устроили помост и подготовили… э-э-э… сидячие места для пациентов, то есть для зрителей, разумеется…

Он смешался.

– Хорошо, – кивнула Татьяна и, повернувшись к Виктору, сделала «страшные глаза»:

– Месье Поль посмотрите, пожалуйста, что там и как. А мне бы умыться с дороги, – улыбнулась она главврачу и его заместителю.

– Пройдемте со мной, сеньорита, – предложил Берганса, сопроводив слова приглашающим жестом. – И, господа оркестранты, прошу вас.

* * *

Между тем, Федорчук с «хозяйственником» прошли во внутренний двор – уже третий, если считать еще и хозяйственный, но богатые люди везде – и в Испании тоже – живут на широкую ногу. И эта просторная, как дворец каких-нибудь французских герцогов, асьенда исключением не являлась. Виктор окинул взглядом патио, окруженный двумя уровнями галерей, удовлетворенно кивнул и повернулся к сеньору Бестейро:

– Ну что ж, неплохо.

И в самом деле, все оказалось исполнено просто, но с умом. Невысокую сцену сложили из плотно сдвинутых, поставленных друг на друга – в два слоя – ящиков. Судя по размеру, окраске и маркировке, ящики были из-под артиллерийских снарядов крупного калибра. «Сидячие места» тоже устроили из ящиков, причем в передних рядах использовали небольшие, а в дальних – побольше. Ну, и стулья на галереях второго этажа, для тех, кто не может спуститься вниз…

– Гм… – начал Федорчук, – а куда мы посадим оркестр?

– Карамба! – выругался хозяйственник. – Совершенно не подумал! Сейчас принесем из столовой стулья. Сколько человек в оркестре? Я, простите, сеньор, не запомнил, двенадцать или тринадцать?

– Двенадцать, – ответил Федорчук. – И еще, в нижней галерее, за «сценой», – поставьте, если можно, какую-нибудь ширму, что ли, столик и два-три стула… И попросите принести сюда кофе и, если можно, сока – это для Виктории.

– Сделаем! – живо откликнулся Бестейро.

«Похоже это его любимое словечко. Хороший завхоз!» – решил Виктор и поощряюще улыбнулся.

– И да… – добавил он, увидев на противоположной стороне двора, в тени галереи знакомое лицо, – еще пепельницу, пожалуйста.

– Пепельницу? – поднял брови сеньор Бестейро.

– Да, – кивнул Федорчук, сердце которого, «сорвавшись с цепи», уже летело к покуривающей в теньке женщине. – Вообще-то, – сказал он, преодолевая нетерпение, – певицам курить вредно, но мадемуазель Фар иногда… Ну, вы понимаете? – улыбнулся он через силу. – А я, – и вовсе не певица… Извините!

И он опрометью бросился через двор.

7. Кайзерина Альбедиль-Николова, Эль-Эспинар, Испанская республика, 21 января 1937 года, 12:50

«Райк! О, господи!» – она так и не научилась называть этого человека Виктором. Виктор – это какой-то незнакомый ей украинский мужик, родом то ли из Питера, то ли из Киева… А Раймонд, Райк, Мундль, как сказали бы в ее родной Австрии, это был более чем друг. Как ни странно, его она понимала и принимала даже с большей легкостью, чем новую «инкарнацию» старой подруги.

– Мундль! – выдохнула она, оказавшись в его объятиях. И хрен бы с ней, с болью, ударившей в плечо от неосторожного движения сильных мужских рук.

– Мундль!

– Кисси! Золотко!

– Сеньор! Сеньорита! – дон Энрике явно чувствовал себя не в своей тарелке, и, разумеется, он был потрясен, обнаружив, что одна из пациенток госпиталя так бурно «здоровается» со спутником дивы Виктории и вроде не просто спутником.

«Провались ты к дьяволу в пекло!»

Но если уж пошла «непруха», так по полной программе.

– У вас необычайно широкий круг знакомств, товарищ Николова.

Военврач 2-го ранга Володин решительно не понравился Кейт еще до того, как она услышала его «приватную беседу» с техником-интендатом Вересовым. Но вот же гнида – ходит за ней, как привязанный!

«Подозревает?»

Но она ведь по-русски, как будто, и не разговаривает. Или кто-то из русских танкистов «стукнул», что она по-болгарски шпрехает? А Володин, сука энкавэдэшная, вежлив до невозможности и по-французски эдак трогательно пытается говорить.

– Мундль! – она с трудом оторвалась от Федорчука и посмотрела ему в глаза, пытаясь сказать взглядом то, что не могла произнести при свидетелях вслух. – Боже мой, ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть!

Говорила она по-французски, смотрела только на Райка и всех прочих «присутствующих» игнорировала как несуществующих. Виктор, впрочем, тоже.

– А я-то как рад! – всплеснул он руками, отпуская Кайзерину, и «строго» посмотрел на нее поверх дужек услужливо сползших на кончик носа круглых очков с синими стеклами. – Кисси, золотко! Мы же чуть не поубивались там все с горя! Ты бы аккуратней была, что ли! А то баварская баронесса при внезапном известии чуть инфаркт не получила, да и у певуньи «крыша» едва не «поехала». Впрочем, почему едва? – меланхолично пожал он плечами.

«Поняла или нет?»

– Где «блондинка»? – спросила вслух Кисси.

– Вероятно, гримируется. Пойдем, проверим? – предложил Виктор, взгляд которого явно потяжелел.

– Ну, конечно же пойдем! – рассмеялась Кайзерина. – Веди меня, Мундль, мне не терпится пощупать чью-то упругую попку!

8. Себастиан фон Шаунбург, шоссе Де Пинарес севернее Сеговии, Испанская республика, 21 января 1937 года, 12:55

Теперь на Эль-Эспинару они двигались с севера. Головоломный маршрут, если подумать. Но, с другой стороны, какими вывихнутыми мозгами надо обладать, чтобы предположить, что те, кого ищут к югу от Мадрида, забрались так далеко на север?

«Эквилибристика… – подумал Баст, заметив дорожный указатель на Сеговию, – …на оголенном электрическом проводе».

Образ показался несколько гиперболизированным и излишне прямолинейным, что называется, в лоб, но газета не книга, а журнализм не беллетристика, и образ можно использовать в какой-нибудь статье. Но только не в письмах к Кейт. Кайзерина такой пошлости не пропустит.

– Могу я вас о чем-то спросить? – Мигель заерзал на пассажирском сиденье, устраиваясь удобнее, и достал из-под ног термос с кофе.

Кофе им сварили в Кабезасе, в маленьком кабачке или кофейне. А может, это была таверна, да и сонный, богом забытый городок назывался как-то длинно и величественно – Что-то-там-де-Кабезас, или нечто в этом роде, но Шаунбург не помнил, «что» именно.

– Спрашивайте, Мигель, – разрешил Баст. – И плесните мне кофе, если вас не затруднит.

– Не затруднит… Что мы теперь будем делать?

Вопрос давно напрашивался.

– Это вопрос доверия, – ответил Баст. – Вы пару раз спасли мою задницу… Михель, и я думаю, что это достаточный повод для перехода наших отношений в иное качество.

Михаэль налил немного кофе в алюминиевую крышечку