"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

Говорили они по-французски, но смысл ее черного юмора до собеседника все-таки дошел.

– Э-э-э… – поперхнулся Лешаков. – А-а! – засмеялся. – Нет, нет! Он не умирает, нога у него. – И добавил по-русски: – …Ухи не надо! – «Чапаева» они тоже смотрели. – В Викторию он влюблен… заочно…

Но на этот раз Виктор его остановил.

– Слушай сюда, Легионер! – сказал он, и Лешаков тут же подобрался: раз в ход пошли боевые псевдонимы, значит, дело серьезное.

– На Викторию готовится покушение, – Виктор говорил тихо, но разборчиво. «Пиликающий» оркестр заглушал звуки речи, а губ его никто теперь видеть не мог. – Гэпэушники. Будут стрелять с галерей. У тебя оружие есть?

– Найду, – коротко ответил Лешаков, и Виктор почувствовал, как напряглись плечи собеседника. – Один вопрос… До меня здесь была баронесса…

– Кайзерине можешь доверять, как мне, – сразу же откликнулся Федорчук.

– Чудны дела твои, господи! – покачал головой Лешаков. – Ладно. Тогда я пошел… по галереям прогуляюсь…

– Спасибо, – сказал Виктор.

– С ума сошел?! – поднял седеющие брови Лешаков.

10. Кайзерина Альбедиль-Николова, Эль-Эспинар, Испанская республика, 21 января 1937 года, 13:10

Выступление Татьяна начала с «Бессаме мучо». С сентября 1936 года, когда вышла пластинка, песня стала просто-таки ультимативным хитом не только по всей Европе, но и по обе стороны испанского фронта. И сейчас – здесь, в Испании – принимали ее, как и везде, впрочем, с восторгом, переходящим в экстаз. Очень подходящая песня. Времени и месту подходящая…

Кайзерина прошлась за спинами зрителей, прижавшихся к балюстраде, остановилась у дверей, ведущих внутрь здания, закурила, стараясь унять разгулявшееся сердце.

«Ну же! Давай!»

Но Тревисин-Лешаков точно так же бесцельно «гулял» по противоположной галерее. Между тем, Таня пела что-то «киношное», народ внимал, а время уходило, и непоправимое могло случиться в любой момент…

Легионер вдруг остановился, заговорил с каким-то невысоким парнем в госпитальном халате. Кайзерина насторожилась, но старалась даже не смотреть в ту сторону, наблюдая за событиями краем глаза.

«Он?»

У нее не нашлось времени «переварить» тот удивительный факт, что по странному стечению весьма непростых обстоятельств старый парижский знакомый Виктора оказался «своим», хотя разобраться, кто для них здесь свой, а кто – чужой, без пол-литры вряд ли удастся. Но и на «пол-литра» времени не оставалось…

Лешаков что-то сказал. Мужчина оглянулся, и рука его скользнула в карман халата. Но Легионер, улыбаясь, сказал что-то еще и положил парню руку на плечо…

«Он!» – поняла Кайзерина, и в этот момент, не прекращая говорить и улыбаться, Лешаков скользнул быстро взглядом поверх головы «раненого» и чуть кивнул.

«Он!»

Кайзерина перевела взгляд на техника-лейтенанта, стоявшего у балюстрады всего в нескольких шагах от нее, и поняла, что не ошиблась. Вересов, два дня проходивший в форме советского командира, появился на галерее в форме испанского сержанта, в пилотке и в зимней куртке, под которой так хорошо прятать оружие. А сейчас – хотя «зал» в очередной раз взорвался аплодисментами и воплями «Вива Виктория!», смотрел не на певицу, а на Лешакова и чернявого невысокого мужичка, пытавшегося освободить рабочую – правую – руку из цепких пальцев старого бойца.

– Иван Константинович! – позвала Кайзерина, подойдя к Вересову вплотную. – Товарищ Вересов, ау!

– Что?! – Вересов резко обернулся, рука его уже была под полой куртки.

– Буквально на два слова, – попросила Кайзерина и улыбнулась.

Она говорила по-русски, и от удивления Вересов несколько растерялся. Нет, он не потерял контроль над собой или событиями, но все-таки оказался не так сообразителен, как должен. И не так осмотрителен, хотя и то верно – Кайзерина опасной ему не казалась. Повода не давала.

– Баронесса? – спросил он, хмурясь.

– Два слова, – напомнила она. – Полминуты.

– Вы?..

– Из той же организации, что и вы…

Кажется, их разговора никто не слышал. Ор стоял невероятный, да и оркестр начинал уже новую мелодию…

«Листья желтые… Однако!»

– Я…

– Я знаю, – серьезно кивнула Кайзерина. – Вы при исполнении, Вересов. Полминуты, и продолжайте «исполнять».

– Хорошо, – решился Вересов. – Идемте!

И первым пошел внутрь здания. Дверь открывалась в короткий коридор – дверь слева и дверь справа – дальше лежала просторная комната и за ней анфилада комнат-палат, в конце которой лестница на хозяйственный двор.

– Ну! – резко обернулся лейтенант, сделав всего два шага.

– Баранки гну!..

У Кайзерины просто не оставалось ни времени, ни выбора, и она сделала то, о чем знала только теоретически…

* * *

Однажды, много лет назад, в Марселе…

– Garçon, j’ai pas commandé un échantillon microscopique mais de quoi bouffer. Remplissez-moi mieux mon assiette[245].

– Знакомься, милая, – сказал Луи-Виктор, – это Гастон Хаш, и он лучше пахнет, чем выглядит, но я думаю, ты и сама уже все поняла…

У Гастона было две клички: Хаш – гашиш, и Херинг – сельдь, но, кажется, он не был сутенером, хотя кто их знает…

– И тогда, – сказал Гастон, вкладывая ей в руку нож, – у тебя, девочка, останется не много времени. Твой враг или убьет тебя одним из тысячи способов, которые знает он и не знаешь ты, или изнасилует, а потом все равно убьет. Ты знаешь, как это происходит? – его глаза налились кровью, и ей стало страшно. – Он завалит тебя на спину, замотает голову подолом платья…

– Не надо! – взмолилась Кайзерина.

Ее охватил ужас, словно то, о чем говорил Гашиш, происходило сейчас и с ней.

– Не надо!

– Как хочешь, – пожал он широкими плечами. – Но если не хочешь, запомни, у тебя будет время на один удар. Не коли! Ты не пробьешь ему грудь, да и живот пробьешь навряд ли. И потом, если не попала в сердце или печень, тебе все равно конец. Где печень, знаешь?

– Нет, – пролепетала она.

– То-то же! – поднял он указательный палец. – А бить надо так и так, – и тут же показал. – И все. Только нож, – Гастон назвал нож по-цыгански «шурином», хотя до этого говорил «наваж». – Только нож ты держишь неверно. Держать нужно так, – снова показал он. – А бить так…

* * *

– Ну! – обернулся к ней Вересов, пистолет был уже у него в руке.

– Баранки гну! – ответила Кайзерина и одним коротким, но сильным ударом клинка, зажатого в руке обратным хватом, перерезала чекисту горло. Раз, и волна крови выплеснулась из широкой и глубокой раны. И ей оставалось лишь скользнуть вправо, чтобы не замараться и обогнуть заваливающегося назад и хватающегося воздух руками «техника-интенданта».

– Браво, баронесса!

Она успела сделать буквально несколько шагов, миновала проем двери, вышла в пустую просторную комнату и…

– Браво, баронесса! – прозвучало ей в спину. – Славный удар, ей-ей! Работали проституткой в