Повелители Чёрного леса - Геннадий Петрович Авласенко

Он вновь замолчал… и пленники тоже молчали, низко опустив головы. Неизвестно было, что думал в этот момент каждый из них, Глен же ощущал в душе лишь бессильную ярость и какую-то странную опустошённость. Взглянув мельком на юношу из волчьего племени, Глен понял вдруг, что тот ощущает то же самое…

– Ну что же вы, воины! – с какой-то даже угрозой в голосе проговорил Варкраб. – Долго мне ждать?

Среди пленных началось какое-то шевеление, перешептывание. Потом рыжий верзила, чуть ранее грозивший Глену, поднялся на ноги.

– Признаю власть повелителя Стива! – хрипло произнёс он. – Желаю вступить в его непобедимое войско!

Это стало как бы сигналом для остальных. Один за другим вставали пленные, и каждый из них произносил всё те же слова. Правда, немногие высказали намерение немедленно вступить в непобедимое войско нового повелителя, большинство же ограничилось лишь словесным признанием его верховной власти.

Но, тем не менее, Варкраб выглядел чрезвычайно довольным. Вот уже всего несколько человек осталось сидеть на траве… вот уже их осталось лишь трое: Глен, юноша из волчьего племени и тот седой воин, который немного ранее вступился за Глена.

– А вы что же? – обращаясь к ним, проговорил Варкраб. – Не желаете признавать власть повелителя?

– Не желаем! – ответил за всех седой воин. – Давай, убивай!

– Зачем же мне вас убивать? – Варкраб неожиданно ухмыльнулся. – Возможно, вы ещё передумаете со временем…

И, повернувшись к стражникам, добавил: – Этих тоже отпустим, таково желание повелителя! Пускай уматывают, куда глаза глядят!

Он замолчал на мгновение, коротко хохотнул в густые усы и добавил почти сочувственно:

– Беда в том лишь, что идти им теперь совершенно некуда! Ибо куда деваться изгоям, проклятым жрецами и отлучённым ими от таинств Высокого Неба?

Резко и повелительно Варкраб вскинул вверх правую руку, и тотчас же сразу не менее десятка жрецов в парадном одеянии, до этого момента несмело толпящихся в отдалении, медленно приблизилось к пленникам. А среди них Глен с немалым изумлением обнаружил и жреца Гремучего лога, родного своего селения.

Жрец этот являлся почти ровесником Глена, то есть, был всего лишь на какой-то год или полтора старше за юношу, но тогда, в детстве, это не имело особенного значения. Они вместе играли в разнообразные детские игры, и, вообще, составляли в то далёкое время одну, тесно сплочённую компанию, куда входил ещё, к сожалению, и вероотступник Стив. В жрецы же бывший приятель Глена был рукоположен совсем недавно, сразу же после трагической смерти в огне своего предшественника. А до этого он некоторое время исполнял обязанности первого помощника жреца и являлся, кажется, самым молодым помощником жреца во всей долине.

В тот чёрный день молодой помощник жреца был в отъезде и это, возможно, спасло его от жестокой расправы. Но Стива и его разношерстное воинство молодой жрец искренне (как казалось тогда Глену) ненавидел и проклинал. И было за что: ибо и его любимая девушка (как и Лика, невеста Глена) тоже была отдана на потеху гнусному бандитскому отродью.

И ещё вчера, в то самое время, когда Глен и другие воины готовились к предстоящей битве, его бывший приятель по детским играм возносил молитвы и совершал подходящие случаю жертвоприношения Высокому Небу, истово прося всех небожителей даровать победу праведному войску противников Стива, проклятого изгоя и вероотступника.

Так было ещё вчера вечером, и даже сегодня утром, перед самым боем молодой жрец всё ещё продолжал активно взывать к Небесам с просьбой о помощи. А вот сейчас, трусливо переметнувшись на сторону победителей, этот фальшивый служитель Высокого Неба в числе прочих, подобных себе приспособленцев, шёл отлучать Глена (и ещё двух воинов, оставшихся верными своей воинской чести и долгу) от племени…

Ну что ж, пусть отлучает! Глен всё равно останется верным Высокому Небу и Высокие небожители по достоинству оценят эту его верность! И ещё неизвестно, у кого больше шансов попасть туда, к ним, после смерти: у таких достойных воинов как Глэн и юноша из волчьего племени, или у всех этих трусливых перебежчиков на сторону зла и мрака!

В это время молодой жрец остановился как раз напротив Глена и взгляды их неожиданно встретились. И тут же жрец вздрогнул, как от удара, и вновь торопливо отвёл взгляд.

– Трус! – прошептал Глен, продолжая в упор рассматривать явно растерявшегося жреца. – Предатель! – уже куда более громко проговорил он. – Подлый предатель!

Жрец, ничего на это не отвечая, низко опустил голову. Зато другие жрецы, все как один, бросились к юноше, в гневе сжимая священные посохи!

– Святотатец! Осквернитель священных таинств! Скрытый оборотень! – вперемешку с ударами посохов, посыпались на голову юноши многочисленные оскорбления и обвинения. – Сжечь его! Живьём сжечь!

Но Варкраб одним лишь ленивым движением руки враз угомонил донельзя разъярённых представителей жреческого сословия.

– Вы сделаете лишь то, что вам приказано! – обращаясь к жрецам, проговорил он негромко, но внушительно. – А потом мы их отпустим. Всех троих, ибо такова воля нашего Повелителя!

И тут же добавил, обращаясь уже к пленникам:

– Вы, кажется, не совсем поняли смысл того, что сейчас должно произойти! Вас отлучат не от вашего родного племени, что тоже довольно неприятно, а от всех племён долины разом! И громогласно об этом оповестят повсеместно!

Высказав это, Варкраб замолчал, как бы давая пленникам время прочувствовать всю серьёзность высказанной угрозы.

А угроза и в самом деле была нешуточная.

Отлучёние от племени являлось, конечно же, жестоким наказанием (жесточайшим даже). И любой изгой, если его, разумеется, не казнили сразу, а просто изгнали за пределы территории племени, тут же превращался в бесправного и беспомощного чужака, куда бы он не направился. Но у него (особенно это касалось молодых сильных воинов) всё же имелась реальная возможность быть принятым на жительство в одном из соседних или (что более вероятно) в одном из отдалённых племён. Жилось таким изгоям на чужой территории, конечно же, несладко, особенно в первое время. Но воинскими подвигами ли, удачной ли женитьбой на местной девушке (хоть среди жителей долины считалось дурным тоном отдавать своих дочерей за подобных отщепенцев) отверженный изгой мог вполне наладить личную жизнь, а уж дети и внуки сего чужака считались полноправными членами приютившего его племени.

Но отлучение от всех племён сразу – это совершенно другое дело, и такое случалось крайне редко (Глен, вообще, не помнил, чтобы кто-нибудь хоть что-либо рассказывал ему о подобных случаях). И такое всеобщее отлучение означала неминуемую гибель отверженного, ибо податься ему