Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

Пожав плечами, Хемфилл поспешил по своим делам.

– Митч, я люблю тебя. Я знаю, что доктора говорят по этому поводу, но что им на самом деле известно обо мне?

Кристина де Дульсин, одетая в простенький голубой халатик, с чем-то вроде тюрбана на голове, покоилась в роскошном противоперегрузочном кресле, в помещении, считавшемся спальней внутри апартаментов главнокомандующего, хотя Карлсен ни разу не переступил их порога, довольствуясь тесным кабинетом.

Митчелл Спейн сидел в трех футах от девушки, боясь даже дотронуться до ее руки, боясь того, что может совершить он сам, и того, что может совершить она. Их оставили одних, и Митч пребывал в полнейшей уверенности, что за ними никто не следит. Леди Кристина даже потребовала от Карлсена гарантий того, что в помещении не будет устройств скрытого наблюдения, и главнокомандующий прислал письменные заверения. Кроме того, кто же станет встраивать аппаратуру для слежки в апартаменты высшего офицера флота?

Ситуация фарсовая, но только не для тех, кто в нее попал. На плечах отвергнутого мужчины сейчас лежит непосильное бремя, от него зависят более двухсот кораблей, а если грядущая битва будет проиграна, через пять лет большинство человеческих планет превратятся в безжизненные пустыни.

– Что тебе по-настоящему известно обо мне, Крис? – спросил Митч.

– Я знаю, что для меня ты воплощаешь саму жизнь. О Митч, у меня нет времени, чтобы скромничать, манерничать и быть леди до кончиков ногтей. Я прошла через все это. И – когда-то – вышла бы замуж за человека вроде Карлсена, по политическим соображениям. Но все это было до Эцога…

Голос ее осекся, пальцы непроизвольно впились в складки халата. Митчу пришлось податься вперед и разжать ее руки.

– Крис, Эцог уже позади.

– Эцог никогда не уйдет в прошлое окончательно, во всяком случае для меня. Я все чаще вспоминаю о случившемся. Митч, машины заставили нас смотреть, как они живьем снимают кожу с генерала Брадина. Я видела это. Я больше не способна забивать себе голову чепухой вроде политики, жизнь чересчур коротка для этого. И больше ничего не боюсь, кроме того, что лишусь тебя…

В душе его бурлили жалость, вожделение и дюжина других чувств, сводящих с ума.

– Карлсен – хороший человек, – в конце концов проронил он.

– Наверное, – сдержанно проговорила она, подавив дрожь. – Но, Митч, как ты относишься ко мне? Скажи правду. Если ты не любишь меня сейчас, я буду надеяться, что со временем это случится. – Слабо улыбнувшись, она подняла руку. – Когда мои дурацкие волосы отрастут.

– Твои дурацкие волосы… – Его голос едва не сорвался. Митч протянул руку, чтобы коснуться ее лица, но тут же отдернул, будто обжегся. – Крис, ты его девушка, а от него зависит слишком многое.

– Я никогда не принадлежала ему.

– И все же… я не могу лгать тебе, Крис, и, быть может, не могу сказать тебе правду о своих чувствах. Грядет бой, все зависло в воздухе, все замерло. Никто не может строить планы…

Он неопределенно махнул рукой; вышло неуклюже.

– Митч. – В ее голосе звучало понимание. – Все это ужасает тебя, правда? Не волнуйся, я не буду делать так, чтобы стало еще хуже. Не позовешь ли доктора? Думаю, я смогу отдохнуть, если буду знать, что ты неподалеку.

Карлсен несколько минут молча изучал бумаги Сальвадора, будто раздумывал над шахматной позицией. Казалось, он даже не очень удивился.

– У меня наготове несколько человек, на которых можно положиться, – наконец предложил Хемфилл. – Мы можем быстро арестовать главарей заговора.

Карлсен устремил на него изучающий взгляд голубых глаз.

– Командор, а так ли уж необходимо было убивать Сальвадора?

– Думаю, да, – вежливо ответил Хемфилл. – Он сам хотел выхватить оружие.

Бросив на бумаги еще один взгляд, Карлсен принял решение.

– Командор Хемфилл, я хочу, чтобы вы взяли четыре корабля и разведали дальний край туманности Каменная Россыпь. Не стоит продвигаться дальше, не зная, где затаился враг, и тем самым предоставив ему возможность вклиниться между нами и Солнцем. Проявляйте осторожность: достаточно выяснить лишь ориентировочное местоположение основных сил противника.

– Очень хорошо, – кивнул Хемфилл. Рекогносцировка действительно была необходима, и если Карлсен хотел убрать Хемфилла с дороги, чтобы разобраться со своими противниками-людьми собственными методами, – что ж, пускай. Самому Хемфиллу эти методы зачастую казались чересчур мягкосердечными, но у Карлсена они всегда работали. Если треклятые машины почему-то считали Карлсена невыносимым, то Хемфилл готов был последовать за ним куда угодно, до смертного порога и даже дальше.

Разве есть во Вселенной что-нибудь важнее разгрома треклятых машин?

Митч каждый день проводил с Крис наедине целые часы, но не посвящал ее в дикие слухи, распространившиеся по флоту. Все шепотом обсуждали насильственную смерть Сальвадора, а перед кабинетом Карлсена поставили вооруженную охрану. Поговаривали, что адмирал Кемаль того и гляди открыто взбунтуется.

И вот теперь перед флотом выросла Каменная Россыпь, заслонив половину звезд, – угольно-черная пыль и несметное множество обломков, будто от миллиона разбитых планет. Ни один корабль не в состоянии путешествовать в пределах Каменной Россыпи: каждый ее кубический километр содержит достаточно материи, чтобы помешать «Эс-плюс» – перемещению и даже полету в нормальном пространстве на более или менее приличной скорости.

Флот направился к четко очерченному краю облака, за которым уже скрылась разведывательная эскадра Хемфилла.

– С каждым днем она становится чуть более вменяемой и спокойной, – сказал Митч, входя в тесный кабинет главнокомандующего. Карлсен поднял голову от листов бумаги, исписанных венерианским почерком, – похоже, там были какие-то списки.

– Спасибо за добрую весть, поэт. Говорит ли она обо мне?

– Нет.

Они встретились глазами – нищий, уродливый циник и венценосный, красивый Верующий.

– Поэт, – вдруг спросил Карлсен, – как вы поступаете со смертельными врагами, если они оказываются в вашей власти?

– Нас, марсиан, считают горячими и скорыми на расправу. Вы хотите, чтобы я вынес приговор самому себе?

Карлсен даже не сразу понял, что́ он имеет в виду.

– А-а! Нет. Я говорил не… не о вас со мной и Крис. Речь не о личных делах. Полагаю, я лишь раздумывал вслух, просил о знамении.

– Тогда спрашивайте не меня, а своего Бога. Но разве Он не велел вам прощать своих врагов?

– Велел, – медленно, задумчиво кивнул Карлсен. – Знаете, Он хочет от нас очень многого. Чертовски многого.

Редкостное ощущение – внезапно проникнуться уверенностью, что лицезришь того, кто верует совершенно искренне, без ханжества. Словно на свете действительно существует некая Цель, пребывающая вне закоулков рассудка человека и вдохновляющая