Гримус - Ахмед Салман Рушди

Мостик между двумя первыми путями.

Вергилий Джонс обнаружил, что, обладая определенным воображением, любой человек может создавать миры, физические, внешние миры, а не отражения душевного устройства или вселенные-палимпсесты.

Миры фантастические, в которых, однако, вполне мог жить человек.

В свое время Вергилий Джонс отличался весьма богатым воображением.

Он перебрал воспоминания о собственном крахе, когда его сила превратилась в чудовище, обернулась против него самого и испепелила его разум, и наконец добрался до времен относительного мира и покоя. Он улыбнулся. Какие удивительные миры он посещал в то время! Какие поразительные вещи узнал! Он с восхищением вспомнил сексуальные техники Иджака, инстинктивную логику гениальных растений с Поли XI, звуковые скульптуры Аурелиона. Боль уже совсем унялась; он оставил ее далеко позади и теперь раскапывал свое прошлое с наслаждением истинного археолога. И наконец нашел то, что искал, – время, которое он провел на планете Спиральных танцоров.

Некоторые области науки порой стремятся к положению поэзии; а на планете Спиральных танцоров вековые традиции ученых-поэтов привели к возникновению разновидности физики, быстро превратившейся в высокую символическую религию. Исследуя строение материи и дробя ее на все более мелкие частицы, ученые добрались до самого нижнего уровня и обнаружили чистый и прекрасный танец жизни. То была гармония бесконечно малого, где энергия и материя двигались как жидкость. Энергетические потоки изящно сходились вместе и приводили к возникновению в этой точке щепоти материи. Щепоти объединялись между собой и приводили к возникновению других, бо́льших щепотей или же распадались, отдавая в пространство прежнюю чистую энергию, причем происходило это в соответствии с очень строгим спиральным узором. Когда щепоти сходились, образуя материю, их танец назывался Танцем усиления. В случае распада на первозданные энергетические потоки, щепоти исполняли Танец ослабления.

Это открытие оформилось в религию Спирального единства. Если все есть первородная энергия, то между предметами нет никакой разницы. Мыслящее существо и стол суть только виды одной и той же силы. Тезис этот получил научное подтверждение.

Главным обрядом религии Спирального единства, подробнейшим образом разработанным благодаря последовательному совершенствованию Теории многими поколениями ученых-поэтов, стал Спиральный танец. Танец представлял собой череду движений, основанных на первородных ритмах, и предназначался для того, чтобы любое скромное, несовершенное живое существо могло стремиться к фундаментальному совершенству. Исполняя Танец, можно было слиться с окружающим Единством всего.

Вергилий Джонс поднялся на ноги.

Он снял свой старый темный пиджак. Спустил старые темные брюки. Скинул старый темный жилет с золотой часовой цепочкой без часов.

В заключение он снял с головы котелок; всю свою одежду и белье он положил аккуратной стопкой на распростертое тело Взлетающего Орла, туда, где все это не могло ему помешать.

Игнорируя протесты ноющих мозолей, он начал Танец.

Ашквака, который уже забрался в сознание Взлетающего Орла (ему сделать это было гораздо проще, чем Вергилию Джонсу), в скором времени ожидал сюрприз.

Мистер Джонс медленно обошел вокруг тела Взлетающего Орла, выпевая одну басовую ноту. При этом он вертелся вокруг собственной оси, через равные интервалы притопывая. Поднявшееся было в нем головокружение вскоре ушло. Через некоторое время он уже не думал о том, что делает. Тело само повело его, заставляя описывать круг за кругом. Еще через некоторое время он полностью отключился от окружающего мира – перестал чувствовать свое тело, вообще что-либо; все исчезло, кроме ровного гула, который теперь окутывал его пеленой. Потом стихло и гудение (хотя басовую ноту он еще тянул), и на несколько мгновений Вергилий Джонс не чувствовал, что вообще существует. Но тут вокруг него замелькали первые пограничные ряби сознания Взлетающего Орла; мозг Вергилия Джонса постепенно настраивался в тон мыслям его несчастного спутника.

Если бы вы в этот миг находились в нужном измерении, то, вероятно, заметили бы полупрозрачный туман, окутавший их тела.

Вергилий Джонс спешил на помощь.

XXII

Загадка, которую ашквак загадал Взлетающему Орлу, самому ашкваку нравилась чрезвычайно. Заключив, что невосприимчивость аксона к Лихорадке немезирий происходит, по всей видимости, от временного паралича воображения, Мастер упорядочения решил заделать этот пробел своими силами: шарада, которую он создал, казалась ему образцовой, потому что все ее элементы, в том числе и отгадка, состояли исключительно из воспоминаний Взлетающего Орла; по сути дела, это было ложное измерение, лабиринт-обманка, вполне проходимый, в центре которого помещался взявший было свою судьбу в собственные руки Взлетающий Орел. Ашквак расслабился и приготовился насладиться попытками Взлетающего Орла решить эту шараду.

Состояла она из следующих элементов: было место под названием Абиссиния. Его описание ашквак отыскал в закоулках памяти Взлетающего Орла. Был также абрис глубокой пропасти, узкого каньона, чьи каменные стены уходили в небо. С тем чтобы придать ситуации пикантную напряженность, ашквак добавил в головоломку фактор времени, заставив стены каньона медленно сдвигаться. Утесы медленно ползли навстречу друг другу; довольно скоро они должны были сомкнуться над головой Взлетающего Орла и превратиться в непроницаемую гробницу из сжимающихся камней.

На дне каньона вместе с Взлетающим Орлом находились два абиссинца. Абиссинцы отдаленно напоминали Деггла, приложившего в свое время руку к созданию этого мысленного образа, оба – высокие и мрачные. И тот и другой были в черных плащах и на шее носили изумрудные ожерелья. На этом сходство с Дегглом заканчивалось. (Но и без того картинка достигла своей цели – Взлетающий Орел был до того потрясен видом Дегглов-близнецов, что мгновенно и думать забыл о сестре Птицепес и своих новообращенных силах и позволил новому измерению прочно «схватиться», как бетон.)

Абиссинцев звали Халлит и Маллит. Они вели между собой спор без начала и конца, и очевидная бессмысленность и нескончаемость этого спора дополнительно сбивали Взлетающего Орла с толку и мешали ему мыслить связно.

Еще одна маленькая деталь: руки и ноги Взлетающего Орла были крепко связаны. Он лежал рядом с сидящими на корточках перед костром абиссинцами. Они словно не замечали его присутствия и не отвечали, когда он заговаривал с ними.

Действительно, замечательная шарада.

На песке между Халлитом и Маллитом лежала золотая монета. Время от времени кто-нибудь из них брал ее и подбрасывал в воздух; таким образом они выходили из затруднений своего бесконечного спора.

В настоящий момент они, казалось, в какой-то туманной манере обсуждали Взлетающего Орла.

– У любой проблемы всегда есть два решения, верно, Маллит?

– Ну… – задумчиво протянул Маллит и подбросил монету. – Да.

Халлит облегченно вздохнул.

– Тогда если на одной стороне этой монеты – добро, то на другой будет зло. Если мир находится на одной стороне, то на другой – война.

– Не обязательно, –