Печать Мары: Пламя. Книга I - Дарья и Алексей Домбровские

развязал узел, который завязала мать… Покойница, упокой Господь ее душу. Вот же… Но что сделано, то сделано. За окном заржал конь, за ним другой. Отряд был уже в сборе. Ждали только его. Силин откинул сомнения и накинул тяжелый стеганый тягиль. Привычно застегнул кованые застежки, подпоясался и пристегнул к боку саблю. Проверил, легко ли она выходит из ножен. Удовлетворенный результатом, хлопнул по ножнам рукой.

Ну, за дело!

* * *

Облава, устроенная Силиным вместе с монахами, ничего не дала. Язычники как будто растворились в окрестных лесах и болотах. Идолов, оставшихся стоять на капище, опрокинули, сложили в большой костер и сожгли. Силин думал, что сухое, полуистлевшее дерево быстро прогорит. Но древние боги не хотели умирать. Мох на ликах сгорел, как порох, но они долго смотрели сквозь пламя на устроивших их казнь людей. Многим было не по себе от этого огненного взгляда. Древесина трескалась и трещала. Из трещин вытекал тонкий дым, скользил по округлым бокам идолов и потом поднимался к небу. Лики божков, украшенные символами и узорами, чернели, искажались и теряли очертания. Древние боги на глазах людей обращались в прах и пепел.

Силин отослал своих холопов обратно на Шабанову гору, а сам, вместе с Василем и монахами, остался у кострища. Огонь стал затухать, и скоро от идолов остались только тлеющие останки. Монастырские побросали оставшиеся головешки в болото. Местами от недогоревших бревен вода вскипела и запузырилась большими бурыми пузырями.

— Порубили, сожгли и утопили.

Василь удивленно вскинул на Силина голову. Тот чертыхнулся. Вслух начал мыслить. Хорошо, что монахи не слышали, занятые своим делом. Они засыпали место капища солью и окропляли святой водой.

— Поехали домой. Завтра в Тимохой поедем угодья дальние смотреть. Ты с нами?

Василь улыбнулся.

— Если пан Николка не против, я здесь побуду.

Силин покачал головой и тоже улыбнулся.

— Эх… Василь, погубят тебя бабы, ох погубят.

— Не каркай, так же у вас говорят, пан Николка.

— Так, так… Собирайся давай, не ночевать же здесь.

Распрощавшись с монахами, двинулись в обратный путь к Шабановой горе. Ехали молча, обдумывая каждый свои планы на завтрашний день.

Глава 9: Песни

Объезд дальних владений затянулся. Силин вместе с Тихомиром подъезжали к стоящей на краю леса, у самого болота деревеньке с говорящим названием Горка-Заречье. Она так и стояла — за рекой, на небольшом холме. Дорога к деревне была не такая мрачная, как к Угрюмово, но радости особой не доставляла. Разбитая телегами колея, грязь по самые бабки лошадей, темный еловый лес по сторонам дороги, редкие заболоченные поляны. И комары. Вездесущие, жадные до крови, настоящие упыри.

Деревенские домики открылись неожиданно, сразу за очередным поворотом дороги.

— Ну вот, приехали.

Тихомир отмахнулся от очередного кровопийцы и с силой ударил себя по искусанной шее.

— Зараза!

Силин слегка ударил пятками по бокам своего коня Баяна и неторопливо поехал по деревенской улице. Двигались в полной тишине. Деревня как вымерла. Ни единой живой души. Даже Тихомир перестал махать руками и ругаться на комаров. Неожиданно неподалеку послышалось протяжное размеренное пение и звук гуслей. Даже не пение, а неторопливый размеренный речитатив. Тихомир хотел что-то сказать, но Силин остановил его.

— Тс-с-с!

Осторожно, стараясь не шуметь, спешился и двинулся вдоль покосившегося забора в сторону, откуда звучала мелодия.

— В давние времена, в Руси святой,

Рюрик, богов страж, почитался чтой.

Обычаи древние, веру он блюл,

Народ вел к свету, к судьбе благой.

Но время неумолимо, менялось все,

Христиане с крестом явились на Русь.

Забыты были боги с молитвой,

И беды посыпались, словно грозы.

Болезни, несчастья, печаль и горечь

Следовали за людьми, как верные слуги.

Отвернулись боги, их лики поблекли,

Забвенье имен их во мраке укрылось.

Голос певца-сказителя был глухой и сиплый. Прикрытый кустами сирени, росшей за забором, Силин продвинулся еще на несколько шагов вперед. Кусты стали реже, и Силин увидел, наконец, старика. Тот сидел на завалинке, в окружении деревенских мальчишек и баб. Рядом с ним стоял высокий худой отрок. Силин пригляделся. Ну точно. Отрок — это поводырь, а сказитель слепой.

— Пускай в могиле тьмы глубокой

Рюрик, воин с дружиной своей,

Ждет своего часа, воскресения дня,

Чтоб Русь спасти от злых сил тьмы.

Но Мара, богиня тьмы и ночи,

Стала оплотом в нашей земле.

Она обещает вернуть из мертвых Рюрика,

Чтоб великой была доля его.

Он разрушит храмы и монастыри,

И изгонит монахов и попов.

Вернет идолов капищам народа,

Чтоб вновь засияла светлая звезда.

Силин не удержался и вышел к завалинке. Какая-то баба охнула от неожиданности. Несколько мальцов пустились наутек. Поводырь хотел остановить старика, но тот не понял и торжественно закончил:

— Так земля Русская вновь оживет,

Под защитой Рюрика и древних богов,

И пройдет новый век, где мир и справедливость

Воцарят среди людей навеки вечные.

— Ты, старый, ополоумел совсем?! Что несешь-то!

Силин говорил зло и резко. Старик, не понимая, кто говорит, опустил гусли и судорожно закрутил головой.

— Ты кто? Кто здесь?

Голос старика звучал испуганно. Поводырь наклонился к нему и что-то быстро зашептал ему на ухо. Тем временем Силин подошел к сказителю. Бабы стали расходиться, стараясь не привлекать внимания Силина резкими движениями, увлекая за собой детей.

— Я тебя спросил, что ты тут поешь!

— Я, я… сказку пою, байку…

— Байку, говоришь? — Голос Силина звучал насмешливо. — А ты знаешь, что за такие сказочки бывает? Знаешь?

Старик замотал головой.

— На костер можно попасть. Не знал?

Поводырь глянул вначале на старика, потом на Силина. Быстро, так что Силин даже не успел что-то сделать, бухнулся ему в ноги, охватил колени и запричитал:

— Прости нас, барин! Дед слепой, совсем плох стал, а поет, что люди хотят послушать. Нравится им про Рюрика! Нам-то что… жить же надо! А они поесть дают, кров тоже… не все под небом-то спать! Я-то могу, а дед старый… Прости-и-и, барин!

Малый заплакал протяжно, размазывая слезы по грязному запыленному лицу. Старик растерянно водил головой. Силин отодвинул поводыря от своих ног. Тот все никак не хотел отцепиться, продолжая завывать и плакать.

— Ну хватит, хватит уже!

Силин нагнулся, с трудом разжал его руки и откинул, наконец, малого в сторону.

— Быстро отсель! Чтобы духу вашего тут не было!

Малый закинул гусли себе за спину, подхватил валявшуюся у ног небольшую котомку, поднял старика и потянул его с завалинки. Торопился, пока Силин не передумал. Проводив их взглядом, Силин обернулся к Тихомиру.