Вторичка - Эра Думер

Я нырнула, зажав нос. Комфортно и тепло, как в чане парного молока. Похоже на утопление с ведущим «По миру пойдем!» в водоеме Нехорошей квартиры. Проплыла несколько метров, пока не кончился кислород. Вынырнув в пещере, протерла глаза от хлорки – зрелище, которое я застала, парализовало все тело. В коконе ультрафиолета застыла в объятии пара влюбленных марионеток. Макеты, облысевшие до деревянных болванчиков.

С трудом касаясь дна, попятилась спиной к «бурной реке». Но женственная фигура зашевелилась, затрясла безликой головой и протянула ко мне руку. Кукла не удержалась и выпала из объятий любимого. Утонула, скорчившаяся и поломанная.

Я ущипнула себя. Ян впервые уснул в моем присутствии, может, это я сплю, а он бодрствует? Сны искусно вплетались в новую реальность и, как на Шестом этаже, играли непоследнюю роль. Во мне вспыхнуло и тут же угасло нехорошее чувство.

Из-за затылка одинокого макета, как в избитой отсылке на библейский сюжет, показалась голова гадюки. В расцветке синтетического каучука, она обвила плечо «Адама» и гипнотизировала меня шевелением тоненького раздвоенного язычка. У рептилии не хватало левого глаза. Страх отступил, сменившись проницательностью.

– Ворон, – произнесла я.

Змей заговорил глубоким баритоном в моей голове:

Ты сохранила конфиденциальность, консультант. Молчание делает тебе честь.

– Не из дружеских побуждений, не обольщайся, – скрестила руки, стараясь сохранять самообладание. Прошлая встреча с одноглазым принесла немало проблем. – Я… не доверяю ни тебе, ни тому, кого ты зовешь Вратами. Привыкла не трепаться о том, что может пригодиться.

Гадюка наклонилась, прищурив зрячий глаз. Мой щит самонадеянности дал трещину, я оробела и опустила руки. Ультрафиолетовая вода, казалось, охладела на пару градусов.

Всякая революция начинается с одного акта неповиновения.

Мне стало трудно дышать. Существо пристально смотрело, изучая каждую клеточку моей души. Через мучительные секунды промолвило:

Юная революционерка призывается в Подполье. Если не дрейфит.

Принять предложение было сродни добровольному спуску в темный подвал за ручку с маньяком.

– Заманчиво, нет слов, – ответила я, отходя на носочках к выходу. – Ну, мне пора.

Твой бог-чистильщик – Двуликий Янус.

– А по существу претензии будут, кроме метафор? – вздохнула.

Змей сполз на спину всплывшей куклы, чтобы подобраться ко мне. Я замерла.

В прошлой жизни я носил воинское звание. Не обучен юлить, если ты об этом, консультант. Я говорю напрямую. Ты сотрудничаешь с древнеримским божеством о двух лицах.

Я убедилась, что нас не подслушивают, и опустилась на бутафорский камень, торчащий из воды.

– Смутно припоминаю… – постучала пальцем по межбровной складке.

В школе ко мне в руки попало переиздание дореволюционного сборника легенд Древней Греции и Рима. Исследователь освещал религиозную культуру регионов через образы богов, но еще семиклассницей я поняла, что в какой-то момент самобытный пантеон римлян принял условия греческой франшизы и выпустил переименованные версии поп-звезд: Юпитера, основанного на Зевсе, Нептуна – на Посейдоне, а Аполлон и вовсе прижился без изменений. Пытливый разум школьницы не дал мне отложить книжку и забыть про нее. Поэтому я выискивала исконно-римских богов, но не запоминала среди горстки отщепенцев, отвечающих за фонтаны, пороги и фруктовые сады, никого.

Почти никого. Врезался в память фрагмент об оригинальном боге италийцев, чей внешний облик, запечатленный в жутковатом двухголовом бюсте из Ватиканского музея, символизировал Прошлое и Будущее. Одно лицо смотрело вперед, другое – назад, молодое и старое. Судьба этого парня – быть всем и потерять все. Как бога начал, его приветствовали первым, а его жрец был важнейшей фигурой в ритуалах. Затем его сместили до стандартного малого божества дверей и выходов, а после и вовсе подменили понятия и назвали царем региона-прародителя римлян.

А в какой-то момент, когда римская культура впитала в себя греческий нарратив, отняли и это. В царство явился Сатурн, бог земледелия, и был радушно принят двулицым простофилей. И в честь кого из них теперь названа планета в Солнечной системе?

Звали неудачника…

– Янус.

Гадюка, будто прочтя мои мысли, ответил:

Не все так однозначно, человек. Историю пишут победители. Мифы – отражение политики между богами-закулисниками, теми, что вмешивались в людские судьбы. Янус заслужил свое падение: он, конечно, не был двулицым уродцем, но двуличным точно. И тому есть свидетельства.

«Сколько воды утекло, милый мальчик с дв…» – так выразилась Консьерж Седьмого этажа. «…с двумя лицами».

От постоянной смены сезонов и локаций я не могла бы точно посчитать, сколько была знакома с Яном. Он пугал меня на бессознательном уровне, как бюст мутанта из Ватиканского музея, много умалчивал и недоговаривал, но лицемерия за ним пока не наблюдала. У солдафона, видимо, давние счеты, но и знать он мог побольше моего. Черт-те что.

Я поводила рукой по фиолетовой воде в задумчивости. Побуду адвокатом дьявола.

– О’кей, – пожала плечами я. – Далеко не сенсация. Не пойми неправильно, я не успела привязаться к Яну настолько, чтобы слепо атаковать инакомыслящих. Но пока ты не назвал того, что могло бы пошатнуть мою… нейтральную позицию. – Я посмотрела на зубастую мордочку и шрам, перечеркивающий пустую глазницу. – О чем ты хочешь предупредить меня?

Ликвидаторы Агентства – мошенники, а Янус – слуга двух господ. Сухой сводки недостаточно, чтобы осветить полную картину. Я неподалеку. И вновь вранье, ведь Янус поклялся, что в мире остались только ты и он.

Несмотря на утверждение вместо вопроса он был прав. И эта уверенность подкупала. Я медленно кивнула, понимая, к чему он клонит:

– Тогда…

…что здесь делаю я?

– Кто ты?

У стен есть уши. Поговорим в Подполье. В штаб-квартиру не попадешь без мастера арочных переходов. Но на Пятой ступени, то есть Этаже, есть лаз. Чтобы попасть в Подполье, воспользуйся ключом: «Сет, Аид и Хель сто двадцать два года искупают грехи всей семьей».

* * *

На арендованном автомобиле мы мчались по трассе. Я отвернулась к пассажирскому окошку и притворялась, что сплю. Не хватало сил разговаривать с Яном. Диалог с гадюкой оставил ядовитое послевкусие. Я не паинька, но, такой вот каламбур, и не двуликий Янус – хватит ли мне запала плести интриги за спиной у божества и не обратиться из лисицы в ту курицу, которую проглотит проворный напарник?

Периодически открывая глаза, я следила за мельканием фонарных столбов, ограничителей и кипарисов. Холмики с плешивым ковриком зелени сменялись возвышенностями, а после разглаживались в каменистые равнины, и я могла рассматривать аппликацию гор на горизонте. Время от