Конан и Вольные стрелки - Валерий Федорович Евтушенко

— Здесь начинается сплошная топь, которая тянется до самого южного берега Вилайета, — объяснила Алтантуя. — Через предгорья путь удлиняется, но зато ехать удобнее, да и до Запорожки отсюде остается один конный переход.

— Солнце клонится к западу, — нахмурился Конан, — придется заночевать в горах.

Девушка беспечно тряхнула черноволосой головой.

— Недалеко отсюда есть подходящее место, там с гор стекает ручей, по берегам которого растут деревья и трава.

Она тронула коня и поскакала вперед. Через пять фарлонгов они оказались у нависшей над горной тропой скалой, из которой бил родник, сбегая вниз. Ниже по его берегам росла трава и несколько деревьев. Набрав сухого хвороста, они развели костер под скалой, стреножили коней и отправили их пастись, а сами, скромно поужинав, улеглись на попоны, подложив седла под головы. Обнаженный меч Конан положил рядом с собой, а девушка спрятала саблю и сагайдак под седло. Не прошло и десяти минут, как оба уснули, разморенные теплом, исходящим от костра.

Стояла глухая ночь, когда киммериец внезапно проснулся от неосознанного чувства опасности. Он открыл глаза, но сразу ничего не увидел, была беспросветная темень, небо затянуто тучами. Костер давно прогорел и даже пепел остыл. Рядом посапывала Алтантуя, положив голову ему на плечо. Но через несколько мгновений его зрение приспособилось к темноте и он увидел огромную фигуру, стоявшую на тропе в десяти шагах от них. Киммериец оттолкнулся спиной от земли и нащупав меч, вскочил на ноги. Теперь он мог разглядеть незнакомца отчетливее. Фигура была похожа на человеческую, только гораздо выше Конана и намного шире его в плечах. Ее руки напоминали стволы молодого дерева, а ноги толщиной смахивали на бычьи. Лысая голова напоминала величиной голову слона, и на ней, словно два рубина, горели багрово-красные глаза. Конан, глянув в них, внезапно почувствовал, что они испускают волны какой-то энергии, которая подавляет его волю. Он не мог двинуть рукой, ногой, даже вырвавшийся у него из груди крик был похож скорее на хрип. Монстр, словно почувствовав, что его жертва не способна оказать сопротивление, не торопясь, сделал шаг вперед. Теперь, когда он был ближе, киммериец рассмотрел, что у него нет носа, над толстыми губами видны были две дырочки. Это странное существо было покрыто короткой шерстью, гигантская грудь и плечи бугрились мышцами, которые рельефно выделялись и на животе до самого паха. Монстр сделал еще шаг и на Конана дохнуло невыносимой вонью, исходящей от всего его тела. Он закашлялся, но руки и ноги по-прежнему отказывались повиноваться ему, а кроваво — красный взгляд чудовища, словно сверлил его, не давая возможности связно мыслить. Удав и кролик! — пронеслось в мозгу у киммерийца и впервые в своей жизни он испытал настоящий ужас от осознания своей полной беспомощности. Монстр сделал еще шаг и протянул к нему свою чудовищную руку, перевитую канатами мышц, которых у Конана не было и в помине вообще.

В это мгновение, когда он даже не успел обратиться с молитвой к Крому, вдруг раздался мягкий шорох и стрела, вылетевшая из-за его спины, поразила чудовище в правый глаз. Секунду спустя вторая стрела погасила ему и второй глаз, глубоко вонзившись в глазницу. Киммериец, почувствовав, что он вновь способен владеть своим телом, с оглушительным ревом выбросил руку с мечом вперед, вонзив клинок глубоко в пах чудовищу. Меч вошел в его тело почти по рукоять, а Конан, прежде чем вытащить его, еще дважды провернул лезвие. Вытащив меч, он отскочил назад, едва не сбив Алтантую, стоявшую за его спиной с луком в руках.

— Молодец, девочка, ты успела как раз вовремя! — прорычал он, держа окровавленный меч перед собой.

— Энжей! — сказала девушка, со страхом глядя на огромную тушу, которая еще билась в конвульсиях на горной тропе. — Я слыхала много рассказов о них. Старики говорили, что энжей своим взглядом может подавить сознание живого существа, парализовать, лишить воли. Честно говоря, я считала все эти рассказы выдумками, а вот на тебе…

— Какие выдумки! — сердито буркнул Конан. — У него глаза испускают какую-то энергию. Я не то, что рукой или ногой пошевелить не мог, но даже слова в горле застряли.

Монстр затих, его туша перестала содрогаться в конвульсиях. Конан взглянул на небо, далеко на востоке загорался рассвет.

— Надо выбираться отсюда, — с прежним страхом сказала девушка, — пока не появился новый энжей.

Они собрали свои вещи и спустились вниз к коням, которые щипали траву у ручья, негромко пофыркивая.

* * *

Когда солнце поднялось в зенит, горная тропа закончилась, плавно перейдя в проселочную дорогу.

— Ты не знаешь, что это такое? — спросил Конан, показав девушке на широкую площадку в горном отроге, где лежало множество камней различных по форме и размерам.

— Это каменоломня, — объяснила Алтантуя, — здесь мое племя и несколько других поблизости берут камень для строительных работ. Точнее сказать, брали раньше. Сейчас каменоломня заброшена, мы почти ничего не строим.

Они проехали еще с лигу и выехали на развилку. Одна дорога уходила на север, другая на восток. Алтантуя остановила коня и с грустью произнесла:

— Отсюда мне направо, до стойбища моего племени осталось три лиги. Если ты не передумал ехать к казакам, то тебе прямо. Через десять лиг будет Запорожка.

— Нет, — покачал головой киммериец, — не передумал. Прощай, Алтантуя!

Он вручил девушке поводья сменного коня, хлестнул плетью своего жеребца и поскакал на север. Девушка осталась на месте, на ее ресницах задрожали алмазные росинки слез. Она ждала, что Конан обернется и пошлет ей прощальный привет, но киммериец скакал вперед, не оглядываясь и скоро пропал вдали. Алтантуя смахнула слезы и поскакала на восток, ведя сменных лошадей на поводу. Из ее памяти долго еще не уходили воспоминания о синеглазого северянина, который оставил в сердце юной гирканки неизгладимый след.

Конан же спустя час уже напрочь забыл девушку, размышляя о том, как его встретят казаки. Если Лутай у них действительно стал кошевым атаманом, то это облегчало киммерийцу задачу по возвращению домой, но его тревожили слова Алтантуи о том, что казаки перестали выходить в море. Огибать Вилайет через пустынные земли Гиркании было и небезопасно, и безрассудно, да и заняло бы слишком много времени. В конце концов, киммериец решил, что девушка могла и не знать действительного положения вещей у казаков и пользоваться слухами. Успокоив себя таким образом, он огрел плеткой коня и перешел на галоп, надеясь добраться до обжитых мест у Запорожки до заката.

Часть вторая

На берегах Запорожки