Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

— Ярим, ты снова задумался! — Галина смеется, но поглядывает с укоризной: он пропустил мимо ушей речь ее бабушки. Это была двоюродная тетя? Неважно.

К помолвке они увиделись во второй раз: откровенная попытка Ядвиги Яровой заставить сына передумать. Во время посещения Ярема отчаянно пытался увидеть в Галине что-то близкое или интересное, что оправдало бы его решение в собственных глазах, но поиски потерпели поражение — разговор под кофе снова превратился в монологи будущей жены о всяческих будничных дурочках. Галина искренне наслаждалась этими посиделками, запас ее рассказов казался неисчерпаемым, и молодую девушку совсем не беспокоило молчание будущего мужа.

— Нас так свободно оставляют наедине, — попытался пошутить Ярема, воспользовавшись одной из немногих пауз в ее болванах. — Мамочки даже не переживают, что мы можем согрешить.

— Только в первую брачную ночь, — строго постановила Галина.

Шляхтич вздохнул.

Обручение прошло как во сне: странном, странном, немного грустном сне. Домой Ядвига возвращалась печально, Ярема задумчивым.

— Сын... Если вы вдруг передумаете... Если эта мысль больше не кажется вам удачной, то только скажите: свадьбу всегда можно отменить, — осторожно предложила Яровая. — Обручение не означает, что все решено. Да, получим денежный штраф и неприятную огласку, но это несущественно...

- Свадьба состоится. Я выполню отцовскую волю, – отказал Ярема. – Его и ваши души будут спокойны.

Праздник назначили весной: после обсуждений бюджета и количества приглашенных мамочки решили, что к золотой осени достойно подготовиться не успеют; в дождях и снегах гулять не следует; следовательно, быть свадьбой в апреле.

Несколько дней спустя Ярема сидел на чьей-то башне и догрызал арбуза. Женитьба казалась дальним миражом. Его свадьба, черт возьми! Ярема сплюнул косточки, пытаясь попасть в желтое пятно на арбузе напротив. Надо спросить брата Энея, как он все пережил, пригласить его и друзей лично — увидеть выражения их рожей. Свадьба брата Малыша? Да неужели?

Кто-кто, а Галина в своей свадьбе наверняка не сомневается: оно, взлелеянное в мечтах, сияет свидетелем-перстником на пальце, а стайка многочисленных подруг (ни одну по имени Ярема не запомнил) ужасно завидует невесте. По крайней мере, показательно; за глаза же будут сплетничать, что пошла дура за пропавшего сероманца, не смогла найти кого-нибудь годящегося.

Характерник протер руки от липкого сока и получил ее подарок: небольшой кулон в форме сердца, который скрывал личико Галины на маленьком дагеротипе. Невеста неотразимо улыбалась... Если подумать, не все так плохо. Лишь бы не просила слов любви — врать ему не хотелось.

Шляхтич спрятал украшение, бросил рядом с арбузными остатками пару шаляг и поехал, куда глаза смотрят: после помолвки так путешествовал каждый день, не желая сидеть в семейном имении. Там он только ночевал, завтракал и ужинал — каждая встреча с маменькой становилась невыносимой, потому что Ядвига не оставляла надежд на смену настроения сына, что уже раздражало Ярему. Сначала всячески заставляла его обручиться, а теперь ее усилия сосредоточились на обратном. Вот зачем было устраивать эту катавасию? Чтобы не срываться на матери – она и без того занималась самоистязанием – Ярема просто исчезал из дома. Дубы проверял дважды в день, потому что хотелось уже получить новое задание и помчаться прочь, оставив за плечами Чортков, мамуньо, Галину и весь этот свадебный сумасшедший до следующей весны.

- Ясный господин?

Лошадь встала возле колодца недалеко от заброшенного хутора, а погруженный в свои мысли Ярема этого даже не заметил.

— Простите, можно ли к вам обратиться?

В глубоком поклоне замерла женщина: босые ноги, хрупкая одежда. Видимо, увидела его из-за плетня. Долго же он тут торчал!

— Что-нибудь случилось?

- Ясный господин, - незнакомка медленно выровнялась. На осунувшемся от бедствия лице сверкнула надежда. — Вам не нужен джура?

Попробовала улыбнуться.

– Джура? — сбился с толку характерник. — Вы не шутите? Еще не перевелись люди, которые по доброй воле стремятся отдать ребенка в серомочке?

— Не из доброй, отнюдь не из доброй, ясный господин! Хочешь, не хочешь, а жизнь заставит, — крестьянка перекрестилась и махнула рукой в сторону нищей хижины. – Там он. Следуйте за мной, я покажу...

Ярема не понял, зачем его пригласили, однако пошел в хижину. Кучка ребятишек в уголке переводила удивленные глазки от гостя к соломеннику у печи, где лежал парень — лицо пылало горячкой, губы потрескались, рубашка промокла от пота.

– Хоть сегодня ночью соглашение с нечистым подпишет, только возьмите к себе, – сказала умоляюще. – Всего семь лет, но он готов! Прошу, уберите его!

— Подождите... Это какое-то недоразумение. Мы не обращаем маленьких детей, — Ярема указал на бронзовую скобу с трезубцем. — Джура должна учиться до пятнадцати лет и только после этого сделать выбор.

– Пить… – прошептал парень.

Мать бросились напоить его, но тут не сдержалась и заплакала.

— А нельзя ли сделать исключение для моего Андрюши?

- Дамы, - Ярема отвел взгляд от больного парня. — Мне очень жаль, но во-первых, это преступление всех этических законов. Во-вторых, ребенок вряд ли выдержит ритуал и...

Она не дослушала, зарыдала беззвучно. Теперь Ярема чувствовал себя виноватым, словно отнял у нее последнюю надежду.

— Мой самый старший, самый умный, — хрипло шептала. — Знахарь здешний ничего с напастью поделать не может, все деньги ему отдали, а болезнь дальше иссушает моего Андрюша... Ничего не поможет, ничего не спасет, только сделка с нечистым, господин, он же вам, своим слугам, здоровье безграничное дарит! Хоть Андрей проклятым проклятым станет, но будет жить. Будет жить!

Она качала его голову на коленях, гладила слипшиеся волосы.

...качала его голову на коленях, гладила слипшиеся от крови волосы, ласково проводила ладонью по меловому лицу, шептала что-то языком, которого Ярема тогда не понимал.

Село догорало. Альянс ударил по собственному поселению: после многочисленных поражений решили, что беспроигрышная атака стоит нескольких потерь среди своих. Вместе с селом догорал закат. Взбудораженной взрывами землей Ярема миновал уничтоженную телегу, воронку-колодец, обезглавленную собаку и замер перед женщиной, качавшей сына. А она подняла на сероманца пустой взгляд, скользнула по разрушенному дому, повернулась к парню и тихо спела ему колыбельную.

Ему захотелось вырвать глаза. Он больше не мог молчать.

– Почему, Боже? – Ярема поднял глаза к пустому небу. – Почему? Когда я спрашиваю капелланов, они отвечают, что это такой замысел. Что нам, смертным, не дано увидеть его всеобъемлющей! Что на все есть большой скрытый