Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

– Согласен во всем с тобой, Жанночка, – заблеял я козленочком. – Баран – он и в южной Ботсване баран. Извини, пожалуйста. Больше не повторится.

– Чтобы такого больше не повторилось, тебе, Олег, надо заклеить рот клеем «Момент», предварительно тщательно промыв его с мылом, – не останавливалась она.

Но, с другой стороны, очень хорошо, что не хлопнула дверью, а все-таки худо-бедно общается со мной. Это меня сильно устраивало.

– Жанночка, милая, прости ты меня еще раз, мужлана неотесанного, Христа ради, – взмолился я. – Ты права во всем вышеуказанном. Я действительно поступил крайне некрасиво. Как мужчина и как командир, обязан следить за своей речью, особенно когда рядом такая сказочно красивая и невероятно обворожительная девушка, как ты. Боже, как тебе подходит эта белоснежная туника. Ты в ней просто богиня…

И тут меня понесло, словно кто-то сорвал стоп-кран и тем самым открыл все шлюзы, выпуская на оперативный простор полноводную реку. Мне кажется, я еще ни в одни девичьи уши не заливал столько приторно сладкого сиропа.

Вначале Жанна смотрела на меня крайне настороженно, чего это я тут соловьем распелся, в чем тут подвох? Но потом, по мере того как я, не останавливаясь и не повторяясь, осыпал ее комплиментами, словно букетами роз, ее щеки и ушки зарделись, и лед между нами начал мало-помалу таять. В ее взгляде даже появилась некоторая благосклонность. А во взглядах Андрюхи и Паши, слушавших мою нескончаемую соловьиную трель, угадывалось неподдельное восхищение. Не только Жанной, здесь без вопросов, но и моими вдруг открывшимися незаурядными способностями в убалтывании красивых девушек. «Ну, нихрена себе ты можешь».

И я мог. Сам себе удивляюсь. Но, с другой стороны, как любил говаривать мой товарищ Сашка: «Теплые слова и искренние, идущие от души комплименты, переходящие в пылкий восторг и исступленное благоговение, даже Годзилле приятны, а не то что красивой девушке». Причем имя кинематографического чудовища он произносил на японский манер – Годжила.

Скажу вам по секрету: особенное наслаждение получает девушка, в чей адрес как из рога изобилия сыпется неиссякаемый поток комплиментов, когда все эти хвалебные оды произносятся в присутствии других представителей сильного пола, и тут ничего не попишешь, так устроена природа. Женщина любит ушами, она жаждет того, чтобы перед ней преклонялись, возносили ее на пьедестал, и это самое ее слабое место. Единственное, о чем сейчас сожалела Жанна, – что все девочки вышли из зала и не стали свидетелями ее триумфа. Особенно это касалось Ани. Ну, ничего, успеется. Самое поразительное в том, что я, расхваливая все мыслимые и немыслимые достоинства Жанны, заостряя на каждом из них свое внимание, вдруг почувствовал, что очень сильно возбуждаюсь. Конечно, Жанна – действительно девчонка суперсекси, но странно другое – что то же самое, точь-в-точь, я некоторое время назад испытывал по отношению к Ане, а они две совершенно разные девочки и по комплекции, и по характеру, так сказать, и по форме, и по содержанию, а хочу обеих с одинаковой силой. Что за хрень? Я никогда не был заядлым «вагинострадальцем», и мне всегда было не все равно, с кем разделить радости секса, как говорят некоторые мужики: «Мне по херу, лишь бы дырка была».

Я не такой. Честное слово. А здесь накатило, да еще с такой ужасной силой, что еле сдерживаюсь. Просто безумство гормонов и взрыв тестостерона, аж мозги помутились. Наверняка этот долбаный анабиоз так влияет. Вот же сука. Так и до греха недалеко. Начал переминаться с ноги на ногу. Вроде чуть помогает, или не очень, как-то не пойму. Может, попрыгать? Естественно, мое состояние не укрылось от цепких глаз красавицы Жанны.

Она блеснула улыбкой, как одарила.

– Ладно, Олег, – покровительственно промолвила она. – Так и быть, прощаю, но знай – это в последний раз, – погрозила мне пальчиком и собралась уже уходить.

Стоп, милая. Не так сразу, еще не все. Мне надо зафиксировать достигнутый успех и как можно прочней закрепиться на отвоеванных позициях.

– Постой, Жанн, – окликнул я ее.

– Что еще? – она вскинула на меня недоуменный взгляд.

– У меня к тебе малюсенькая просьба.

– Какая? – сразу насторожилась она, готовая в любой момент свернуться клубком, как ежик, и выпустить колючки во все стороны.

– Никак не могу забыть те блинчики с творогом, которые ты приготовила мне тогда, перед спуском на Грелиосс, это было бесподобно вкусно. Не могла бы ты повторить сей кулинарный изыск? – она нахмурилась. Я сложил ладони домиком, прижал их к груди, сделал маслено-просящие глаза, как у кота в сапогах, которому никто не мог отказать, из одноименного диснеевского мультика. – По-жа-луй-ста, – умоляюще замурлыкал я.

– Ну ты нахал, – фыркнула она, покачивая головой, видимо, слегка опешив от такой наглости.

– Это значит да? – робко спросил я.

Жанна оглядела меня с головы до ног.

– Посмотрим, – бросила она и, повернувшись, зашагала на выход.

Теперь уже ее тонкую, гибкую, как лозу, фигурку я провожал безотрывном взглядом до самого порога, и мне опять все нравилось. Жанна явно вызывала у меня широкий спектр самых положительных эмоций, в смысле… ну, вы сами понимаете, в каком смысле, чай, не маленькие. Впрочем, как и Аня.

«Наверное, наконец надо быть честным с самим собой и признаться открыто, без обиняков в том, что ты, Олежек, все-таки бабник и конченый «вагинострадалец», хоть ты это всегда и пытаешься отрицать, но твое истинное лицо не спрятать». Как куча дерьма, выплыл на поверхность мой внутренний голос со своими моралистически-педагогическими проповедями.

«О-о-о. Давно тебя не было слышно. Как же ты достал, гадина. Что ты меня все время анализируешь, падла?» Я только, набрав побольше воздуха, хотел дать очередную жесткую отповедь этому говнюку, чтобы не совался куда не следует и раз и навсегда заткнулся наконец, как на плечо легла тяжелая Андрюхина ладонь, не дав мне хлестко и по-деловому ответить этому ушлепку.

– Ну, ты, Олег, ва-аще мастер, – восторженно возопил Андрюха, глотая букву «б» в слове «вообще», коверкая его по-черному. – Очень круто разобрался. Вроде вот тут она вся такая злая как гадюка, – размахивал он руками, надувая при этом щеки и выпучивая глаза, показывая, какая Жанна, была злая. – И буквально через пару минут уже мягкая и пушистая как котенок. Обязательно научишь, я тоже так хочу. Кстати, как я тебе?

Я с тяжелым вздохом оторвался от созерцания скользящих под белой туникой, уплывших за горизонт прехорошеньких холмиков Жанниных ягодиц и взглянул на Андрея. Тот был облачен