Ямада будет спорить - Марина Сергеевна Комарова

Кровь стучит в ушах, а я продолжаю стоять в ужасе, не зная, что произойдёт дальше. Кто эти люди? И что им обещал мой начальник?

Всё это время я краем глаза вижу в тёмном углу комнаты чей-то силуэт. Он сидит в большом кожаном кресле, будто растворяясь в тени, и кажется почти невидимым. Лишь едва уловимые движения дают понять, что там действительно кто-то есть.

Повисает гнетущая тишина. Моё дыхание становится прерывистым, и я чувствую, как мороз пробегает по коже, когда этот человек наконец начинает говорить.

– Повеселились, – добавляет тот же спокойный холодный голос из тьмы, и я невольно вздрагиваю.

Тон его безэмоционален, в нём слышится лишь лёгкий оттенок скуки, но в ней скрывается нечто зловещее, вызывающее дрожь. Все мы не можем пошевелиться.

Я пытаюсь разглядеть его, но свет, падающий из-за двери, едва освещает кресло, оставляя лицо таинственного человека в тени. Единственное, что замечаю, – это блеск его глаз, напоминающий хищный взгляд. Он сидит расслабленно, будто происходящее его абсолютно не касается, но каждый нерв в моём теле подсказывает, что он контролирует всё происходящее здесь.

Кто он такой? И почему один его голос способен так повлиять на всех вокруг? Ощущение, будто меня буквально придавливает к полу.

– Окадзава. – Голос в углу продолжает звучать хладнокровно и отрешённо. – Ты не выполнил условия сделки. За это полагается смерть.

О ками… Кошмар продолжается. Надо что-то сделать, но что я могу?

Вижу, как лицо Окадзавы, и без того бледное, становится практически белым. Открывает рот, словно пытаясь что-то сказать, но слова застревают у него в горле. Он выглядит как загнанный в угол зверь, но никто из присутствующих не собирается его спасать.

– Но… девушка, – наконец выдавливает из себя Окадзава, голос его звучит сипло. – Она… Она тут случайно, её можно отпустить…

Человек в тени на мгновение замолкает, словно обдумывая слова Окадзавы. Я надеюсь, что, возможно, он согласится. Трусливо? Да.

Но затем его холодный смех разносится по комнате, заставляя кровь застыть в жилах.

– Отпустить? – Он произносит это слово, как будто пробует его на вкус. – Боюсь, мы не можем себе этого позволить. Она видела слишком много.

Я чувствую, как пол уходит из-под ног. Спина покрывается холодным потом, сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет из груди. Ситуация становится вообще ни в какие рамки, когда тот, что держит меня, чуть сильнее сжимает руку на моём плече, словно подтверждая сказанное. Мой взгляд снова возвращается к фигуре в тени, и я вижу, как он медленно поднимается с кресла. Тьма, кажется, обнимает его, делая его движения ещё более угрожающими.

Взгляд Окадзавы ничего не выражает. Я не могу понять, о чём он думает.

А в следующий миг на меня накатывает ужас, потому что мужчины в комнате начинают меняться прямо на глазах. Кто сказал, что кошмары не могу ожить?

Лица, казавшиеся просто угрожающими, начинают искажаться, превращаясь в нечто чудовищное.

Один резко моргает, и его глаза становятся неестественно большими и чёрными, как у рыбы из глубоководья. Его кожа начинает сморщиваться, словно от старости, обретая неприятный зеленоватый оттенок, напоминающий болотную жижу. Нос исчезает, превращаясь в несколько узких щелей, а рот вытягивается в беззубую пасть, полную длинных чёрных щупалец.

Второй мужчина, стоящий рядом с Окадзавой, меняется не менее жутко. Его лицо будто раздувается изнутри, как будто что-то пытается вырваться наружу. Кожа трескается, открывая скользкую чешуйчатую поверхность. Глаза становятся маленькими горящими красными угольками, а рот растягивается до невероятных размеров, заполняясь острыми, как бритва, зубами. Из уголков его губ начинают струиться чёрные капли густой жидкости, оставляющие пятна на полу.

А-а-а, спасите!

Третий, что стоит чуть дальше, внезапно начинает расти, его тело деформируется, и он становится в два раза выше. Руки превращаются в длинные изогнутые когтистые лапы, а лицо полностью теряет человеческие черты, становясь похожим на маску какого-то древнего демона. Ослепительно белые глаза светятся на черепообразном лице, а пасть, из которой торчат жёлтые клыки, издаёт низкое гортанное рычание.

Остальные тоже трансформируются, каждый по-своему, но одинаково ужасно. Один из них теряет свою башку, а на её месте вырастает нечто напоминающее гигантскую змеиную голову со множеством игольчатых языков, шипящих и извивающихся. Кто-то вовсе превращается в существо, будто наполовину сросшееся с тьмой, его тело словно растворяется в тени, оставляя лишь жуткий силуэт с безликим лицом, на котором выделяются только два тусклых огонька.

Я не могу оторвать взгляда от этой жуткой метаморфозы, осознавая, что разум отказывается всё это воспринимать. Окатывает незамутнённым ужасом.

Их глаза теперь смотрят на меня, в них всё наполняются первобытной жаждой, смешанной с каким-то чудовищным весельем. Они знают, что я беспомощна, и наслаждаются этим знанием.

Глаза бегают от одного уродливого лица к другому, но нигде нет спасения. Всё, что когда-то было знакомо и понятно, исчезло, уступив место этому кошмару.

Мужчины, окончательно потеряв свой человеческий облик, бросаются на Окадзаву, их когти и зубы блестят в тусклом свете, проникающем сквозь щели в тёмных шторах. Кажется, ещё мгновение – и его разорвут на части, но в последний момент… всё идёт не так.

Каким-то чудом собрав силы, он отталкивается от стены и, мгновенно сорвавшись с места, бросается ко мне.

Это происходит так быстро, что я едва успеваю осознавать. Чудовища пытаются схватить Окадзаву, но он умудряется ускользнуть от них, метнувшись ко мне. Его рука, удивительно сильная для человека, который только что выглядел таким избитым, хватает меня за талию и с невероятной силой вырывает из лап пленителя. Я не успеваю даже вскрикнуть, как он уже несёт меня по коридору, стремительно уносясь прочь от этого кошмара.

Я в шоке, сердце колотится так, что кажется, вот-вот вырвется из груди. Всё, что происходит, кажется безумным сном. Кто эти существа? И что вообще делает Окадзава?

Его лицо напряжено, ведь явно больно после всего, но в глазах – нечеловеческая сосредоточенность. Окадзава движется так уверенно, словно видит в полной темноте, как будто знает каждый поворот и изгиб этого коридора наизусть. Это невозможно, но он избегает каждого препятствия с точностью донельзя.

– Вы… видите в темноте? – едва слышно выдыхаю я, вцепившись в его пиджак из последних сил, все ещё пытаясь понять, что происходит.

И осознать, что задала самый тупой вопрос на свете.

За что меня спускают на пол и тут же утягивают за собой, давая понять, что стоит пошевелиться самой.

Без ответа. Ладно, не до болтовни сейчас.

Я слышу за спиной яростное рычание, и оно заставляет