Ямада будет спорить - Марина Сергеевна Комарова

Паника накрывает меня с головой. Кажется, вот-вот они схватят нас снова, но Окадзава не теряет самообладания. Внезапно он резко останавливается, толкает дверь и, не дав мне опомниться, хватает за рукав.

– Быстрее, – коротко бросает он, почти утягивая меня следом.

Мы вылетаем за угол. А-а-а! Тут тупик, только огромное окно!

Я едва успеваю осознать, что происходит, как он устремляется прямо к стеклу. Мой мозг отказывается верить в то, что он собирается сделать.

– Вы что, с ума сошли?! – ору я, чувствуя, как ужас сковывает руки и ноги. – Это же семнадцатый этаж!

Но Окадзава не останавливается. Секунда, и мы несёмся к окну. Стекло разлетается вдребезги под его мощным ударом, и холодный ночной воздух ударяет в лицо. Я кричу, но звук мой теряется в рёве ветра. Мы с грохотом вырываемся в пустоту.

В следующее мгновение я понимаю, что мы падаем.

Ветер со свистом режет лицо, волосы хлещут по щекам, глаза слезятся от бешеного потока воздуха. Мы падаем – неумолимо, стремительно. Время, кажется, замедляется, и я вижу всё в мельчайших деталях: осколки стекла, сверкающие в лунном свете, их хрупкий блеск напоминает звёзды; тьму, которая разверзается под нами, будто бездонная пасть. Мой крик захлёбывается в гуле воздуха, превращаясь в немой вопль ужаса.

Это конец.

Глава 10

Мы стремительно несёмся к земле, и я уже готовлюсь к неминуемому удару. Но вместо боли, раздирающей тело, происходит что-то невообразимое. Мы падаем, и асфальт под нами вдруг оказывается поразительно мягким, будто бы его поверхность податлива, как резина. Я чувствую, как моё тело сталкивается землёй, но это не похоже на удар, скорее – на мягкое приземление.

Несколько мгновений лежу, не понимая, что произошло. Сердце колотится в груди, в ушах всё ещё шумит кровь. Но когда наконец открываю глаза и пытаюсь пошевелиться, то с изумлением обнаруживаю, что цела. Ушибы, возможно, да, но ни одного сломанного ребра, ни одного вывиха. Боль только приглушённая, но никакого ужаса.

Что это было?

С трудом осознаю, что падение с такой высоты должно было закончиться совершенно иначе, но вместо этого отделалась только синяками. Это просто невозможно… Но это правда. Жива.

Я. Жива.

Не верю в такую удачу, когда до меня доходит, что Окадзава стоит рядом, при этом имеет вид совершенно невозмутимый, будто и не было всего этого. Не просто стоит – он выглядит так, будто только что сошёл с подиума. Расслабленная поза, взгляд сосредоточенный, движения спокойные. Словно падение с семнадцатого этажа – это что-то обыденное.

Я смотрю на него, не в силах отвести взгляд. Он уверенно скидывает окровавленный пиджак, как будто это просто надоевшая ему вещь, и вдруг совершенно буднично спрашивает:

– Нет ли у вас закурить?

Вопрос настолько нелеп в этой ситуации, что я не знаю, как ответить. Мозг, ещё не отошедший от ужаса, пытается осмыслить услышанное. Закурить? После всего этого? Ты, мать твою, хочешь курить?!

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но слова застревают в горле. Что ему ответить? Как вообще реагировать на такое?

С трудом подбирая слова, выдыхаю:

– Я… нет… я не курю…

Окадзава коротко хмыкает в ответ на мой сбивчивый отказ. Кажется, его ничуть не беспокоит произошедшее минуту назад падение или те ужасные твари, которые остались наверху. Он протягивает руку и помогает мне подняться на ноги, как будто это обыденное действие в самый обычный день.

– Пошли, – бросает он, внезапно цепко хватая меня за рукав и таща куда-то в сторону.

Я не сопротивляюсь. Мои ноги, кажется, работают на автопилоте, следуя за ним по узким тёмным улочкам. Каждое здание словно давит, создавая ощущение, будто мы бежим по гигантскому лабиринту. Асфальт под ногами грубый и какой-то бугристый, в некоторых местах его совсем не видно из-за слабого уличного освещения.

Я тут никогда не ходила, да и вряд ли бы сунулась, особенно ночью.

– Куда мы?

Ответа нет. Окадзава явно не намерен болтать.

Мы проходим через бесконечные изгибы и повороты, переулки, которые кажутся безлюдными и забытыми, словно они существуют только для тех, кто умеет их находить. Здесь чудовищно неуютно. Иногда мне кажется, что я слышу позади отдалённые звуки погони, но они затухают в гуле ночного города.

Идёт ли кто-то за нами?

Окадзава не выпускает мой рукав, уверенно ведя вперёд, словно он бывал здесь уже сотню раз. А потом коротко бросает:

– Быстрее, Ямада.

Мы пробегаем через узкие проходы, скользим мимо припаркованных машин, едва не врезаясь в выцветшие афиши и пустые коробки, оставленные на тротуаре.

Ай, какого дьявола?

В какой-то момент мне становится трудно дышать, лёгкие горят от напряжения, но я всё равно продолжаю следовать за ним. Это не место для остановки, не время для вопросов. Почему-то уверена, что надо идти дальше, пока не окажемся в безопасности.

Мы сворачиваем за очередной угол, и перед нами возникает чёрная машина, припаркованная в тени. Из-за тонированных стёкол невозможно разобрать, кто находится внутри, и это внушает невыразимый ужас. Окадзава, не замедляя шага, направляется прямо к ней.

– Садись! – говорит он, резко останавливаясь возле двери и поворачиваясь ко мне.

– Куда вы меня тащите? Что вообще происходит? – Возмущение переполняет меня, и я замираю, отказываясь сделать шаг вперёд.

Окадзава смотрит на меня с едва заметной улыбкой, и в его глазах промелькивает что-то почти дружелюбное, хоть и сдобренное иронией, как корейская еда перцем. Почему корейская? Не знаю, я сейчас думаю о глупостях. Короче, час от часу не легче.

– Хочешь вернуться к тем милым ребяткам в «Танака Групп»? – любезно спрашивает он, делая акцент на последних словах.

Эта мысль моментально пробирает меня до костей. Перед глазами снова встают образы тех чудовищ, и я невольно вздрагиваю, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Ни за что на свете! И хотя идея сесть в эту машину тоже не внушает мне доверия, выбор у меня невелик.

Не отвечая, я сжимаю кулаки и с трудом делаю шаг вперёд, затем второй. Медленно подхожу к машине, открываю дверь и сажусь на заднее сиденье.

Окадзава молча располагается рядом с водителем, и я бросаю на него быстрый взгляд. Виден только его профиль и уверенная осанка. Водитель, напротив, внушительная фигура: бритый затылок, бычья шея и широкие плечи. Откуда-то из глубин машины слышится едва различимый басовитый рык двигателя, плавно набирающего обороты.

Машина трогается с места, и я, невольно затаив дыхание, улавливаю, как чернильные тени ночи за окном начинают сменяться огнями