Темный Лорд Устал. Книга III - Тимофей Афаэль

— Стрельников, — произнес старик скрипучим голосом, изучая электронное предписание. — Вас сослали к нам в наказание, полагаю?

Он ожидал увидеть сломленного, унылого человека — такими обычно приходили опальные сотрудники службы сюда на последнюю станцию их карьеры, место, где амбиции приходили умирать среди пыльных фолиантов.

Но реакция Стрельникова его удивила. Инквизитор медленно обвел взглядом бескрайние ряды стеллажей, и в его глазах загорелся интерес. Он смотрел на архивы как на сокровищницу.

— Покажите мне структуру хранения, — сказал он, не отвечая на вопрос.

— Э-э… конечно, — растерялся Печальный. — Вот здесь у нас дела по коррупции высших чинов, тут — материалы о заговорах против трона, а там — документы по экономическим преступлениям…

Стрельников прошел мимо этих секций, едва удостоив их взглядом. Он двигался глубже в архив, словно ища что-то конкретное.

«Все это — детские игры,» — думал он, проходя мимо полок с делами о взятках, политических интригах и финансовых махинациях. «Борьба за деньги, за власть, за влияние… Я потратил всю жизнь, наводя порядок в этом муравейнике, не понимая, что истинная угроза находится за его пределами.»

— А что у вас в дальних секциях? — спросил он у архивариуса.

— Там? — Печальный нахмурился. — Там материалы, к которым допуск имеют только сотрудники высшего ранга. Дела о… нестандартных угрозах.

— Покажите.

— Но у вас нет соответствующего допуска…

Стрельников достал свое удостоверение:

— У меня допуск Альфа-7. Этого достаточно?

Старик взглянул на документ и кивнул, хотя и с явной неохотой:

— Следуйте за мной.

Они прошли через лабиринт стеллажей в самую дальнюю часть архива. Здесь атмосфера была другой — более гнетущей, напряженной. Контейнеры были более массивными, с дополнительными печатями и защитными рунами.

— Сектор «Метафизические Угрозы», — объявил Печальный. — Класс «Омега». Здесь хранятся дела о сущностях и явлениях, которые не вписываются в обычные рамки расследований.

Стрельников остановился перед огромным стеллажом, заставленным запечатанными контейнерами. На каждом была табличка с кодовым обозначением дела.

— «Дело о Шепчущих Тенях Валенсии», — читал он вслух. — «Инцидент с Временной Петлей в Нордхейме». «Случай Коллективной Амнезии в Старом Городе»…

— Большинство этих дел засекречены навечно, — пояснил архивариус. — Слишком опасные знания. Некоторые ваши коллеги, изучавшие эти материалы, сходили с ума.

— А кто имел к ним доступ в последние годы?

— Практически никто. Последний запрос был три года назад от… — Печальный проверил журнал, — от Главного следователя Морозова. Он искал что-то о «переписчиках реальности».

Сердце Стрельникова забилось быстрее:

— И что он нашел?

— Ничего конкретного. Ушел разочарованный, сказал, что это «мифы и бред сумасшедших». Но вы можете изучить те же материалы, если хотите.

— Хочу, — коротко ответил Стрельников. — Выделите мне рабочее место. Я буду здесь долго.

Печальный указал на уединенный стол с терминалом в углу сектора:

— Вот ваше место, но предупреждаю — эти знания изменяют людей. Не все из тех, кто здесь работал, остались прежними.

Стрельников сел за стол и активировал терминал. На экране появилось меню с сотнями заголовков дел, каждое из которых описывало столкновение с чем-то, что не должно было существовать в рациональном мире.

Для мира наверху он был сломленным инквизитором, сосланным в архивы за провал. Но здесь, среди запретных знаний, он чувствовал себя исследователем, стоящим на пороге великого открытия.

Стрельников сидел за старым терминалом, окруженный пыльными фолиантами и мерцающими инфокристаллами памяти. Три дня он провел, изучая дела о «метафизических угрозах», но пока не находил ничего, что могло бы объяснить природу Калева Воронова.

Большинство документов описывали локальные аномалии — призраков, временные петли, места, где нарушались законы физики, но все это были явления хаотичные, неконтролируемые. Ничего из этого не относилось к Воронову.

На четвертый день он принял решение, которое изменило весь ход его расследования. Вместо поиска новых улик он решил заново проанализировать все, что уже знал, но с совершенно иной точки зрения.

Он отбросил психологию, криминалистику, юриспруденцию — все инструменты обычного следователя. Теперь он смотрел на события как метафизик, изучающий фундаментальные законы реальности.

На экране терминала появилась запись «Вызова Истины». Стрельников запустил ее уже в сотый раз, но теперь он анализировал не действия участников, а саму структуру происходившего.

«Древний ритуал работал по заложенным в него принципам,» — размышлял он, делая пометки. «Магия Истины должна была вскрыть обман, показать подлинную природу объекта исследования.»

Он поставил запись на паузу в тот момент, когда свет ритуала коснулся Кассиана. На лице молодого человека не было страха, напряжения или даже концентрации. Только легкая скука.

«Здесь,» — пробормотал Стрельников. «Здесь началось что-то невозможное.»

Он включил режим покадрового анализа и начал изучать магические потоки. Сначала все шло по протоколу — энергия ритуала устремилась к цели, намереваясь проникнуть в ее суть. Но затем…

Затем что-то изменилось. Потоки магии не отразились от барьера, не рассеялись в хаосе. Они… повернули. Изменили направление как река, которой внезапно прорыли новое русло.

«Он не сопротивлялся ритуалу,» — понял Стрельников. «Он его возглавил.»

Инквизитор откинулся в кресле, чувствуя, как у него перехватывает дыхание от осознания масштабов произошедшего.

«Я думал, он обманул ритуал. Но какая глупость, он не обманул его. Он его реально переписал, заставил сам Закон, саму Истину, подтвердить эту иллюзию как непреложный факт.»

Стрельников встал и начал ходить по узкому проходу между стеллажами. Мысли в его голове выстраивались в пугающую, но логичную картину.

«Он не ломает правила реальности,» — понимал он. «Он создает свои. Локально, временно, но достаточно убедительно, чтобы даже древняя магия поверила в их подлинность.»

Это меняло все. Стрельников понял, что имеет дело не просто с могущественным магом или даже иномирной сущностью. Перед ним был «переписчик реальности» — существо, способное локально изменять фундаментальные законы мироздания.

Обычные методы борьбы против такого противника были бесполезны. Нельзя арестовать того, кто может переписать законы ареста. Нельзя убить того, кто может изменить саму концепцию смерти в своем присутствии.

Но это открытие не сломило Стрельникова. Наоборот — впервые за много дней он почувствовал прилив энергии. Теперь он знал, с чем имеет дело, а значит, мог искать соответствующие средства борьбы.

Он вернулся к терминалу и открыл новую поисковую строку. Теперь его интересовали не обычные преступления, а теоретические работы о природе реальности, о константах мироздания, о том, что лежит в основе всех законов.

«Если он может переписывать правила,» — думал Стрельников, вводя новые параметры поиска, «то должно существовать что-то, что эти правила стабилизирует. Что-то, чего даже он не может изменить.»

На экране появились результаты поиска — десятки теоретических работ о «концептуальных константах», «точках стабилизации реальности», «метафизических якорях». Большинство авторов были объявлены сумасшедшими, их