Врач из будущего. Подвиг - Андрей Корнеев

Он видел, как сжимаются кулаки у майора Орлова, танкиста. Как застывает, будто из стали, лицо у начальника артиллерии. Как политрук сводного полка, сухой, как щепка, старший лейтенант Борисов, беззвучно шевелит губами, повторяя цифры из только что зачитанных разведдонесений о дулагах.

— Группа «Таран», — Морозов перевёл взгляд на Орлова. — Ваши КВ и вторым эшелоном Т-26. Ваша задача — не прорваться. Ваша задача — проломить. Сделать в их обороне дыру, в которую пролезет танк. Всю нашу артиллерию — на поддержку, все миномёты. Бить по их второй линии, по резервам, не давать им поднять головы. Будете продавливать, пока не упрётесь в их костяк. Тогда — отходите на исходные, под прикрытие наших окопов.

— Группа «Молот», — взгляд упал на молодого, но посеревшего от ответственности капитана Ветрова, командира батальона Т-24 и БТ-7. — Вы — остриё, движетесь сразу за «Тараном». Как только дыра будет сразу — в неё. И полный газ! С вами — десант на броне, грузовики с оружием. Проводники от Носова знают дорогу. Ваша задача — дойти, освободить, развернуться и бить назад. Времени на раскачку нет. Шесть часов, максимум — восемь. Поймёте, что не успеваете, — возвращаетесь с тем, кто есть, но вы должны успеть.

— «Наковальня» — это мы, — Морозов обвёл взглядом остальных, мы все кто остается в котле. — Как услышите, что «Молот» вернулся и ввязался в драку с внешней стороны — это ваш сигнал. Поднимаете всё: КВ, пехота, броневики. Бьём по той же дыре, но уже изнутри. Зажимаем тех, кто там остался, между нами и «Молотом». И тогда — только тогда — открываем дорогу обозу со слабыми и раненными, а они поверьте будут в большом количестве в дулагах.

Он сделал паузу, давая приказу дойти до каждого, до сердца, не до мозга.

— Вопросы? Нет? — В зале молчали. — Тогда запомните самое главное. Сегодня мы воюем не за высоту и не за километр. Мы воюем за людей. За каждого, кого вытащим из того ада. Каждый ваш снаряд, каждый патрон, каждый шаг — это глоток воды для умирающего, это шанс для изнасилованной девчонки, это плюс один штык в нашем строю. Они думают, что мы в ловушке. Сегодня мы покажем им, кто на самом деле в западне. К выполнению!

14:00. Исходные позиции, юго-западный сектор.

Земля содрогалась вся артиллерия Белостока, от 122-мм гаубиц до ротных миномётов, говорила одним голосом. Огненный вал катился по немецким позициям, выжигая окопы, смешивая с грязью пулемётные гнёзда. Дым и пыль стояли стеной.

— «Таран», Таран', вперёд! — хрипел в микрофон майор Орлов, высунувшись по пояс из башни своего КВ.

С земли, будто чудовищные бронированные жабы, выползли десять КВ-1. За ними, будто пригнувшись, шли Т-26. Немецкая оборона, оглушённая артналётом, оживала с запозданием. Из клубов дыма брызнули первые трассы противотанковых ружей, застучали бронебойные по лобовой броне КВ, оставляя лишь белые следы.

— Пехота, за танками! За мной! За Сталина! — кричал политрук Борисов, поднимая из траншеи первую цепь. Его лицо было искажено не страхом, а холодной ненавистью. Он час назад показывал бойцам снимки, сделанные разведчиками Носова: горы трупов у проволоки, глаза детей, смотревшие в небо в расстрелянной деревне. Теперь эти глаза выжигали у него душу, за спиной в каждом солдате горела ярость и желание вступить в бой с врагом.

Немцы дрались отчаянно, профессионально. Они отсекали пехоту от танков миномётным огнём, пытались бить по бортам тяжелых танков из уцелевших орудий. Но «Таран» был не остановить. КВ, игнорируя пулемётный огонь, давили пулемётные гнёзда гусеницами, 76-мм пушки методично выбивали дзоты. Это был не прорыв — это было продавливание. Метр за метром, окоп за окопом, ценой двух подбитых Т-26 и десятков жизней пехоты, синяя линия на карте Морозова треснула.

14:47. Радист в танке Ветрова услышал хриплый голос Орлова:

— «Молот»! Проход на участке «Роща» очищен! Дави газ, пока не закрыли!

— Всем машинам! Полный вперёд! Десант, держись! — закричал Ветров.

И «Молот» пришёл в движение. Быстроходные БТ-7 и Т-34, ревя моторами, рванули вперёд, обходя дружественные КВ и Т-26, ещё ведущие бой. За ними, подпрыгивая на колдобинах, неслись грузовики, набитые ящиками с винтовками и тёмными, круглыми, как яблоки, гранатами. На броне каждого танка, прижавшись к башне, сидел десант. Так было не положено по уставу, но так делал Морозов, так посоветовал Лешке его друг Лев…

Они проскочили последнюю линию немецких окопов, где шла рукопашная, и вырвались на проселочную дорогу. Позади оставался грохот боя, дым, смерть. Впереди было тихое, июльское поле, лес… и ад за колючей проволокой.

Ветров обернулся. На броне его Т-34, сидел молоденький лейтенант-пехотинец. Тот смотрел не вперёд, а назад, на удаляющийся дым Белостока. Его лицо было мокрым.

— Чего ревёшь, лейтенант? — крикнул Ветров, перекрывая рёв мотора.

— Там наши остались… продавливать… — прокричал в ответ лейтенант.

— А мы за новыми едем! — рявкнул Ветров. — Чтобы их стало больше! Понял? Теперь держись крепче! Скоро и нам пострелять придется!

И «Молот», этот стальной кулак, вырвавшийся из тисков, понёсся по пыльным дорогам Белостокщины. Навстречу тишине, которая через час должна была взорваться криками мести и лязгом разрываемой колючей проволоки.

А в Белостоке, на НП, Морозов, слушая стихающие звуки боя на участке прорыва, смотрел на часы.

— Шесть часов, — тихо сказал он никому, кроме себя. — Даю вам восемь. Но вернитесь. И приведите с собой наших…

7 июля 1941 года, 15:17. Дулаг № 3 «Лесной», в 18 км западнее Белостока.

Жара стояла такая, что воздух над колючей проволокой дрожал, как над раскалённой плитой. Запах — сладковато-трупный, с нотками испражнений и безысходности. Лагерь не был похож на военный объект. Это была просто поляна в лесу, обнесённая в два ряда колючкой. Ни бараков, ни навесов. Люди лежали прямо на земле, в грязи, превратившейся в пыль, или сидели, обхватив колени, уставившись в никуда. Их было тысячи. Молчаливых, апатичных, с лицами, на которых голод и безысходность стёрли всё человеческое.

На четырёх угловых вышках, сколоченных из свежего соснового горбыля, лениво переминались с ноги на ногу часовые. Не немцы. Люди в мешанине униформы — что-то от вермахта, что-то гражданское. Хиви, предатели, украинцы из вспомогательной охраны. Их было 150 нелюдей на весь лагерь, при 30 немцах. Им было скучно. И от скуки они развлекались…

Один из них, дородный похожий на цыгана или турка холопец с бычьей шеей, спустился с вышки и, похаживая вдоль проволоки, тыкал штыком в тех, кто лежал слишком близко. Не чтобы убить — чтобы поиздеваться. Заставить вздрогнуть, отползти.

— Москаль, куда прешь?