Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

Швейцар на входе в ресторан приглашающе распахнул дверь, и Саша с Верой исчезли в его недрах. Красивая пара: невысокая, хрупкая Верочка и смотрящийся солидно на её фоне Александр. Со Светланой так бы не вышло — они с Сашей были почти одного роста. Да и не со специализацией по боевой магии ей выглядеть беззащитно. Она улыбнулась Саше и Вере в спину: он был прав — это тоже дела, причем в его случае это хорошие дела. Он начал жить, как человек. Может, Вера расшевелит его и заставит забыть о происхождении якобы от нечисти?

Светлана, полная надежд и радости за Сашу, перешла дорогу, быстро пробегая перед гудящим клаксоном магомобилем — все такие нервные стали до ужаса. Её тоже ждали мелкие радости: покупки были так редки в её жизни, что она уже заранее предвкушала сложный выбор и понимание — сейчас денег столько, что нестыдно пересмотреть все, что есть в магазине и купить не один корсет, а даже несколько. Или не корсеты, а белье, какое-нибудь не такое вычурное, как подарил князь Волков, но такое же очаровательное и дорогое.

Только не сложилось. Все надежды Светланы пошли прахом. Мало того, что многочисленные продавщицы тут же зашушукались за её спиной и стали перемигиваться, странно махая руками, так еще… в отделе женского белья оказалась княгиня Волкова. Если телодвижения продавщиц еще можно было списать на разыгравшуюся паранойю, и не обращать на них внимания, то княгиню никуда не деть.

Софья Николаевна удобно сидела у прилавка, а три продавщицы ласковыми лисами кружились вокруг неё, предлагая товары. Слухи об уходе княгини в монастырь были пустыми — Светлана заметила краем глаза, что белье, которое выбирала себе княгиня, совсем не годилось для монашеской жизни. Даже для обычной супружеской жизни оно не годилось — слишком много кружев, прозрачных вставок и чего-то совсем легкомысленного. В свете увечья князя Волкова, за супружескую верность княгини Софьи Николаевны уже можно было бояться. Впрочем, это не Светланины трудности. Её трудности в том, что спешно надо решать: пройти в отдел белья или нет? Слишком много взглядов уткнулись в неё, чтобы отступать.

Светлана напомнила себе, что Софья Николаевна селедка — слишком холодная и чопорная, чтобы снизойти до неё. Воспитание княгини не позволит заметить какую-то «титуляшку», тоже пришедшую выбрать себе одежду. Такие, как Софья Николаевна, не смотрят на грязь под них ногами, а Светлана где-то была крайне близка к этому определению. Она заставила себя шагнуть в ярко-освещенный отдел. И плевать, что за спиной кто-то отчетливо шепнул: «Сразу с двумя крутит!»

Светлана почти дошла до прилавка с немодными нынче корсетами, когда случилось невозможное. Княгиня все же снизошла до Светланы, встала и сделала несколько целеустремленных шагов в её сторону. Потом её правая рука взлетела вверх, и… Светлана ушла машинально кромежем, не позволяя ударить себя. Ей ни отец, ни мама никогда не давали пощечин! Позволить такое княгине она не могла тем более. Стоя в знакомом черно-белом, сейчас абсолютно пустом коридоре, Светлана поздно подумала, что надо было просто уклониться от удара. Теперь же пойдут ненужные слухи.

Где-то в яви бельевого отдела княгиня под общий удивленный вздох прошипела:

— Дрянь!

Она быстро взяла себя в руки — селедка же невозмутимая, — и бросила, выходя из магазина:

— Товары завернуть, все записать на счет князя Волкова.

Дальше слушать Светлана не стала. Ничего нового после: «С двумя крутит!» — она уже не услышит. Встречаться сейчас с отцом в кромеже не хотелось, впрочем, видеть других людей она сейчас тоже не могла. И дело не в слезах — их не было. Дело в обжигающей душу ярости, закипающей огнем на её пальцах. Её никто и никогда унижающе не бил на людях. Светлана шагнула в больничный парк. Сейчас тут было пустынно — время прогулок для пациентов прошло.

Лес всегда успокаивал её. Она, шагая через сугробы, прислонилась спиной к первому попавшемуся стволу сосны и запрокинула голову вверх, затылком чувствуя шершавую, живую кору дерева. Шапка наползла на глаза, и Светлана стащила её в головы, зажав в руке. Завоняло паленой шерстью, и Светлана с усилием погасила огонь на кончиках пальцев.

Шатались по воле ветра могучие узловатые ветви сосны. Падал снег и таял на лице, заменяя слезы. Иногда мимо проносились ржавые длинные иглы, оставаясь на вороте шинели и заваливаясь в обшлага.

Что ж. О княгине она подумает потом. Сейчас не до неё, хотя стало понятно — она помнит. Она все помнит о Светлане, и смерть Анастасии она не простит. Надо будет сказать Александру, чтобы он присмотрелся к Волковой — она может оказаться той, кто подставил Матвея, чтобы добраться до Сашки или даже до неё самой. Это надо обсудить. Потом. Сейчас важнее иное. Выбор сделан. Глупо сделан, но уже ничего не исправить. Слухи в провинциальном городе, в котором никогда ничего не происходит, расходятся быстрее верхового пожара, так что скоро все будут знать, что Светлана кромешница. Значит, она пойдет и исправит документы. Будет жить под настоящим именем. Она так соскучилась по «Лизе». Будет Елизавета Григорьевна Кошка. Или Шка. Или Ка, ведь отец не признал её официально. Кем-нибудь да будет. Главное, что Лизой.

Князь Волков в чем-то прав — умеет она заваривать кашу. Хотя именно эта расхлебывается легко. Только бы в монастырь не загреметь…

В ушах шумело, и это был отнюдь не ветер. Слишком долго Светлана стояла в неудобной позе, ища в сосновых ветвях успокоение и проблески низкого, рыжеватого из-за городской подсветки неба.

Светлана сменила позу, голова закружилась, и пришлось снова шагать кромежем, падая на больничную койку. Давно небеленый потолок продолжал кружиться вместе со Светланой и палатой. Хорошо еще, что боль в животе не напоминала о себе, даже уголек пока не тлел. Она еле смогла снять с себя верхнюю одежду перед вечерним обходом. Впрочем, зря. Доктор, молоденький практикант, только заглянул в темную палату, буркнул: «Жалобы?» — и тут же исчез, потому что жалоб у Светланы не было. Она снова заставила себя шевелиться и одеваться — не дело, чтобы Александр застал её в таких растрепанных чувствах. Уж лучше она сама его попытается застать — он же как-то почувствовал в прошлый раз, что она провалилась в кромеж. Ей тоже надо учиться такому, чтобы не попасться опричникам. Впрочем, теперь опричники