Fallout: Большие грехи маленького города - Наиль Эдуардович Выборнов

– я поднял бровь. – Если бы это не был мой следующий вопрос, ты сейчас уже корчился бы с отстреленными яйцами. Три недели назад я ворвался в ресторан к Сальваторе, разбил лицо бармену и прошел в подсобку, угрожая Мэйсону стволом. Как ты думаешь, боюсь ли я их? Нет, парень, это они меня должны бояться. Так что лучше отвечай по-хорошему: что ты нес в гребаном кейсе?

- Наркотики, - ответил курьер. – Винт. Огромную партию гребаного винта.

- Хорошо. Молодец, видишь, и совсем не больно, - подбодрил я его. – А теперь: куда и кому ты должен был отнести наркотики?

- В Шейди Сэндс, - парень, похожу, сдался. – Должен был отправиться в Шейди Сэндс вместе с караваном, и на рынке найти человека по имени Мерк. Отдать ему наркоту, забрать бабки и вернуться назад.

- Мерк, да? – я нахмурился. – Я его знаю. Считает себя авторитетом, только ничего особенного из себя не представляет. А Дюмон ему позволяет борзеть ровно настолько, чтобы тот не дал появиться кому-нибудь сильнее и хитрее.

- Не мое дело, - он попытался пожать плечами, но туго стягивающие тело веревки не дали ему этого сделать. – Я просто курьер.

- Не важно, - согласился я. – Ты в первый раз что-то развозишь для семьи Сальваторе?

- Нет, - он помотал головой.  – Я постоянно этим занимаюсь. Риск велик, но и платят отлично.

- Да, вижу, квартирку ты себе неплохо обставил, - мне оставалось только одобрительно покивать. – По каким маршрутам ходишь?

- Везде, куда нужно отправить одиночку, а не отряд быков. В Шейди Сэндс, в Хаб, Город Убежища. Один раз ходил до Могильника.

- И постоянно носишь наркотики?

- Наркотики – не бизнес Сальваторе, ими занимается Мордино, - помотал головой курьер, тем самым подтвердив мои подозрения о том, что старый ублюдок полез в чужие дела. – Сейчас у него случайно появилась крупная партия товара. Он нашел контакт в Шейди и предложил сделку. Потом отправили меня.

- Как он договаривался с Мерком?

- Караваны. Сальваторе принадлежат пять или шесть караванов, с каждым из них он может отправить своих людей. Но когда предстоит что-то ответственное или опасное, то иду я.

- Понял, - я пару секунд посмотрел на него, размышляя, стоит ли вообще задавать этот вопрос. Но решил, что да, иначе я рискую застрять тут с поисками кейса как минимум до утра, а задерживаться не хотелось. – Куда ты спрятал кейс?

- Ты хочешь украсть наркотики у Сальваторе? – парень вдруг хрипло рассмеялся. – Ты не понимаешь, что они замочат и тебя, и меня?

- Нет, - я помотал головой. – Обо мне они вообще не узнают, если ты не расскажешь. А ты не расскажешь, если тебе придется идти в Шейди без наркотиков. Там ты без проблем прибьешься к каравану дальше на юг, куда-нибудь в Могильник или Сияние Дня. И тебя не достанут.

- Хочешь сказать, что ты собираешься оставить меня в живых? – с недоверием в голосе спросил курьер.

- На кой черт мне тебя валить? Я лучше заберу у тебя наркотики, а потом посмотрю, как ты попытаешься скрыться от своего бывшего босса.

- Жестоко, - кивнул он. – Ладно, легавый. В шкафу, куда ты уже лазал, я вижу. Дальняя часть днища снимается, надо только поддеть чем-нибудь. Там все и лежит.

- Спасибо, - кивнул я парню и вернул на место тряпицу.

Подошел к шкафу, забрался внутрь, пропихнул в щель лезвие перочинного ножа и поддел, поднимая вверх. Кусок дерева действительно без труда снялся с места, открывая доступ к широкой, но неглубокой нише под ним, в основании этого монструозного предмета мебели.

Достал оттуда кейс и отложил в сторону. Пошарил еще, и стал обладателем солидной пачки денег, с виду тысяч в пять долларов, и небольшой корочки. Раскрыл – удостоверение гражданина Города Убежища. В том, что поддельное сомневаться не приходилось, я вообще не верил, что хоть кому-то из родившихся на пустошах удавалось получить гражданство.

Это было интересно. И уж точно больше не понадобится курьеру, поэтому можно будет забрать себе.

Тем же ножом вскрыл замки на дипломате, открыл крышку и заглянул внутрь. Кейс оказался полностью забит капсулами с винтом, я не знаю, сколько там было, но чертовски много. Интересно, откуда Сальваторе вообще достал столько товара? Неужели грабанул Мордино? Или договорился с кем-то на конюшнях, чтобы слили налево немного винта?

Черт его знает, оба варианта звучат достаточно сомнительно. Может спросить у курьера? Хотя ему-то откуда знать?

Я тут осознал, что даже имени его не спросил. Снова открыл корочку, где было написано «Джон Смит». Липа, более чем уверен, но уж лучше буду называть парня Джоном, чем вообще никак.

Особенно с учетом того, что мне предстояло сделать.

Я не мог оставить его в живых. Тем более, что он узнал меня.

Да, даже если и не узнал бы, то все равно, это слишком опасно. Если решить этот вопрос прямо сейчас и быстро уйти, то никто и не поймет, что я тут замешан, все решат, что это было самое обыкновенное ограбление. Сальваторе пороют носом землю, ничего не найдут и успокоятся.

Мне еще не приходилось убивать вот так – беззащитного человека, связанного. Одно дело – делать это в бою, когда счет идет на миллионные доли секунд, и либо ты, либо тебя. Совсем другое – то, что я задумал.

Но делать было нечего.

Я захлопнул чемодан и осмотрелся в поисках чего-нибудь подходящего. Взгляд мой упал на вентилятор, стоявший на столе. Крепкий такой, металлический, выкрашенный зеленой краской и с изогнутыми лопастями. И с длинным и прочным шнуром электропитания.

Отложив чемодан, я поднялся, взял со стола вентилятор и подошел сзади к Джону. Тот заволновался, попытался повернуть голову, но я быстро закинул ему на шею провод и принялся затягивать, упираясь ногами в пол.

Парень захрипел, засучил ногами, насколько ему позволяли веревки, но я продолжал тянуть за кабель, перекрывая доступ воздуха в его гортань. Не отпустил импровизированное орудие убийства и когда он уже отключился и обмяк, для верности выдержав пару лишних минут. Наконец, отпустил шнур и проверил пульс на шее парня, лицо которого приобрело какой-то багрово-синюшный оттенок.

Пульса не было. Похоже, что Джон все-таки изволил покинуть этот мир.

Протерев лоб платком, который таскал во внутреннем кармане пиджака, я обнаружил, что его лацканы все