Жизнь в режиме отладки - Гизум Герко

лунными циклами, которые так неожиданно «выстрелили» в моем предыдущем анализе для «ГГЭСЗ». Хотя Орлов и говорил, что здесь природа энергии «непонятна», но вдруг есть какие-то общие закономерности для всех «аномальных явлений»?

Мысли текли, обгоняя друг друга, и я не заметил, как такси подъехало к знакомому зданию из красного кирпича.

— Приехали, молодой человек, — сказал таксист, останавливая машину. — Надеюсь, не слишком утомил вас своими воспоминаниями.

— Что вы, очень интересно было, спасибо, — вежливо ответил я, когда смартфон пикнул, подтверждая оплату. Хотя, если честно, большую часть его рассказа я пропустил мимо ушей, полностью поглощенный своими мыслями о предстоящей работе.

Я вышел из машины и посмотрел на здание НИИ НАЧЯ. Сегодня оно уже не казалось таким чужим и пугающим, как вчера. Наоборот, было в нем что-то притягательное, как в неразгаданной тайне, к которой мне предстояло прикоснуться.

Дождь все еще накрапывал, но я его почти не замечал. Внутри меня горел азарт исследователя, жажда новых открытий и сложных задач.

* * *

Войдя в кабинет СИАП, я первым делом поздоровался с Людмилой Аркадьевной. Она уже была на своем рабочем месте, в окружении безупречно организованных стопок документов, и выглядела так, будто и не уходила отсюда с вечера.

— Доброе утро, Алексей, — она одарила меня своей обычной сдержанной, но на этот раз, как мне показалось, чуть более теплой улыбкой. — Рано вы сегодня. Похвально. Кофе будете? У меня как раз свежесваренный.

Предложение выпить кофе от «хранительницы всех инструкций» было неожиданным и приятным. Видимо, мое вчерашнее усердие все-таки произвело на нее некоторое впечатление.

— Доброе утро, Людмила Аркадьевна, — ответил я. — От кофе не откажусь, спасибо. Погода сегодня что-то не очень располагает к бодрости.

— Да уж, погода шепчет, — вздохнула она, наливая мне дымящийся напиток в простую фаянсовую кружку. — Ничего, к выходным все успокоится и будет нам солнышко.

Я поблагодарил ее, сделал глоток. Кофе был крепким, ароматным — именно то, что нужно для начала продуктивного дня. Перекинувшись еще парой дежурных фраз о погоде и предстоящих «трудовых подвигах», я направился к своему рабочему месту. «Модифицированный» компьютер встретил меня знакомым переливающимся логотипом НИИ НАЧЯ и мелодичным перезвоном клавиатуры. Кажется, я действительно начинал привыкать к этой «особенной атмосфере».

Я снова открыл файлы с данными по аномальной зоне.

Вчерашнее поверхностное знакомство оставило больше вопросов, чем ответов, и сегодня я был полон решимости погрузиться в них по-настоящему. Первым делом я решил внимательно изучить структуру данных, названия столбцов, единицы измерения — все то, что вчера пропустил в спешке. И вот тут меня ждал первый сюрприз.

Помимо уже знакомых мне по предыдущим геофизическим данным параметров — температура, давление, электромагнитные колебания — здесь присутствовали столбцы с совершенно невероятными, с точки зрения классической науки, заголовками.

«Уровень эфирной напряженности (у. е.)». «У. е.» — это, видимо, «условные единицы». Но что такое «эфирная напряженность»? Я смутно припоминал теории эфира из истории физики, но они давно были признаны несостоятельными. Неужели в НИИ НАЧЯ к ним вернулись? Или это какой-то их собственный, внутренний термин для обозначения чего-то другого?

Следующий столбец заставил меня нахмуриться еще сильнее: «Частота микропроколов подпространства (сек⁻¹)». Микропроколы подпространства? В секунду в минус первой степени, то есть, герцы? Это что, какая-то частота возникновения этих «проколов»? Что это вообще такое — «проколы подпространства»? Звучало как цитата из дешевого фантастического романа.

Дальше — больше.

«Плотность аномального поля (условных Тесла-Начя)». «Тесла-Начя»? Это что, их собственная единица измерения магнитной индукции, названная в честь института? И что за «аномальное поле»? Судя по всему, это как раз то самое поле, всплески которого мне и предстояло анализировать.

И, наконец, еще один шедевр: «Концентрация частиц типа При (част./м³)». Частицы типа «При»?

Какие еще «При»-частицы? В стандартной модели элементарных частиц таких точно не было. Неужели они открыли какие-то новые, неизвестные науке частицы? И измеряют их концентрацию в штуках на кубический метр?

Я сидел, уставившись в монитор, и чувствовал, как мой мозг, привыкший к строгой логике и четким определениям, начинает потихоньку закипать.

Это были те самые «неизвестные параметры», о которых говорил Орлов. И я прекрасно понимал, что без их понимания, без хотя бы общего представления о том, что они означают, любой дальнейший анализ будет просто бессмысленным перебором цифр. Я не смогу построить никакую адекватную модель, если не буду понимать физический смысл этих величин. Или какой там у них смысл?

Нужно было что-то делать. Искать информацию в каких-то внутренних справочниках НИИ? Но Орлов ничего такого мне не давал, только устав и общие инструкции. Спросить у самого Орлова? Возможно, но он, кажется, был довольно занят, да и не хотелось беспокоить его по каждому поводу, тем более в первые дни «испытательного срока».

Оставались коллеги. «Старожилы» отдела, как их мысленно окрестил я.

Они-то уж точно должны были знать, что означают все эти «эфиры» и «проколы».

Время шло, близилась середина дня.

Я еще немного поковырялся в данных, пытаясь найти хоть какие-то зацепки, хоть какие-то намеки на смысл этих странных параметров. Но все было тщетно. Я чувствовал себя как первоклассник, которому дали почитать учебник по квантовой хромодинамике — буквы знакомые, а смысл ускользает.

Нужно было решаться.

Я оглядел кабинет. Людмила Аркадьевна по-прежнему шуршала бумагами, полностью погруженная в свою работу.

Анатолий Борисович, судя по доносящемуся от его стола характерному стуку клавиатуры, самозабвенно что-то кодил, периодически ворча себе под нос.

Степан Игнатьевич с важным видом изучал и правил какие-то распечатки, вооружившись линейкой и карандашом.

Геннадия-сисадмина по-прежнему не было видно.

К кому подойти?

Людмила Аркадьевна, при всем ее расположении, вряд ли была специалистом по «частицам типа При».

Степан Игнатьевич с его педантичностью и любовью к ГОСТам мог бы, конечно, рассказать, как правильно оформлять отчеты по «микропроколам подпространства», но вряд ли объяснил бы их суть.

Оставался Анатолий Борисович. Да, он был ворчлив и, на первый взгляд, не слишком дружелюбен. Но Орлов представил его как «главного специалиста по базам данных», человека, который «держит на своих плечах всю информационную структуру НИИ». А это значит, что он должен был иметь дело со всеми этими данными, понимать их структуру и, возможно, их смысл. К тому же, его практический склад ума, в отличие от «академизма» Степана Игнатьевича, внушал больше надежды на то, что он сможет объяснить все простым, понятным языком, без лишних «наукообразностей». Да и его специфика была ближе к моей.

Да, пожалуй, начну с Анатолия.