Дети Доброты - Мила Бачурова

class="p1">— И знал, для чего нужны комбинезоны, — добавила Эри. — Я же вам говорю, что это Ангелина! Больше некому. Комбинезон может спасать от солнца около двух часов, так?

Серый пренебрежительно махнул рукой:

— Это старые два часа работали. Отец усовершенствовал пропитку, современные комбезы до четырёх часов солнца держат.

— Тем более, — всплеснула руками Эри. — Четырёх часов этому человеку за глаза бы хватило. Так?

— Ну да. Только мы здесь уже больше месяца, а я ещё ни разу никого в комбезе не встречал.

Джек фыркнул:

— Дак, поди, не дураки — палиться. С нас ведь станется и назад барахло отжать. Но только сдаётся мне, дело не в этом. А в том, что про комбезы мало кто знает. Так ведь, если подумать — когда нас с бункерным опоили и рюкзаки уволокли, небось на весь посёлок об этом не орали. Шаман с Ангелиной упёрли втихаря, втихаря же и пользовались. А у Шамана, кстати, кроме Ангелины, ещё две бабы есть.

Эри ахнула.

— Мария и Серафима?!

— Ну, может, и другие есть, конечно, — ухмыльнулся Джек. — Только нахрена, если с этими-то не знает, что делать?

Эри вздохнула.

— Ты как мальчишка, честное слово! Ты понимаешь, что это очень серьёзное обвинение?

Джек потрепал Эри по волосам.

— Обвинения, лапушка — то у вас в Бункере заморачиваются. У нас с этим делом попроще. Того, кто такое сотворил, обвинять не стали бы. Башку свернули, и всех делов.

— Как это — свернули? А если это не он?

— Дак, спросить можно.

Эри непонимающе нахмурилась.

— Джеку не соврёшь, — объяснил Серый. — И тебе тоже. Так ведь?

— Ой...

— Вот тебе и «ой». Ладно, — решил Джек, — топайте по своим делам, а я в лечебницу вернусь. Чует моё сердце, с шаманскими матерями есть об чём перетереть.

***

Вечера в посёлке Шамана начинались с общей молитвы. А после неё часть людей отправлялась туда, где они работали постоянно — на фермы, на поля, в теплицы, — а часть оставалась. Этим людям участок для сегодняшней работы раньше определял Шаман, теперь ушедшего главу сменил на этом посту Георгий.

На Серого и Эри, подошедших за распределением, собравшиеся возле Георгия люди старались не смотреть, отводили глаза.

«Думали, после вчерашнего не придём, — понял Серый. — Щас! Обойдётесь». Уверенно подошёл к Георгию.

— Здорово, начальник.

— Храни тебя Мать Доброты, — сумрачно отозвался тот. — Ты мог бы не приходить сегодня.

— Почему?

— Я слышал, что вы пострадали, — Георгий мазнул взглядом по ожогам на руках Серого, по щеке Эри.

— А я слыхал, что и других пострадавших немало было, — усмехнулся Серый. — Что ж теперь, дела себя сами сделают? Назначай, куда идти.

— Если ты здоров, можешь продолжить ровнять живую изгородь.

— Здоров, — кивнул Серый. — Выдавай инструмент.

Живая изгородь в посёлке Шамана заменяла забор, окружала его по всему периметру. За изгородью следили: колючему кустарнику не позволяли разрастаться ни вширь, ни вверх, обрубая лишние побеги. Работа была Серому знакома, он боролся с колючим кустарником не первую ночь. Эри, как существо, в огородно-полевых работах ничего не смыслящее, с самого начала отрядили Серому в помощницы. Если он рубил дрова, она таскала их в поленницу. Если чистил коровник, прибирала граблями пол. Возле изгороди Эри приспособилась собирать обрубленные Серым ветки, складывала их в кучу.

Уставала, конечно, быстро, и тонкие белые руки, несмотря на защитные рукавицы, в первую же ночь покрылись царапинами. Но Эри не жаловалась. Привыкла к Серому, знала, что чуть заикнётся об усталости — он тут же её прогонит. А сидеть дома терпеть не могла, там пришлось бы хозяйством заниматься. Это бункерная совсем не умела, Джек над ней в голос ржал. То у неё молоко сбежит и плиту зальёт, то печка зачадит так, что хоть ори «Пожар!», то ведро в колодце утопит — смех и грех. Вот и пыхтела рядом, ни на что не жаловалась. Обычно болтала без умолку, а сегодня помалкивала. Думала что-то своё.

Серый тоже молчал. Мысли в голове бродили нехорошие. Это Эри могла подозревать Ангелину, а он-то знал, что главная жена Шамана мертва. И выходило, что деревья потравила либо Серафима, либо Мария.

Серафиму Серый почти не знал, не было поводов общаться. Едва ли десятком слов с ней обмолвился. Но ему хватало того, что видел — Серафима казалась воплощением простоты и добродушия. Да и физически этой полной, немолодой женщине тяжеловато было бы управиться с пульверизатором. А вот Мария справилась бы легко. Чем-то она напоминала Серому Лару — такая же стройная, сильная, привычная к любой работе. Только Лара весёлая, а у Марии вечно губы в ниточку стянуты, и взгляд отстранённый — будто говорит с тобой, а сама не здесь. Иногда Серому казалось, что женщина с удовольствием вела бы себя по-другому. Смеялась бы вместе с ними, болтала о всякой ерунде. Но Мария этого не делала. Она приходила к ним частенько, в начале помогала обустраиваться, потом — Серый думал, что по привычке. Пока Эри сегодня не ляпнула про Джека.

Мария справилась бы с опрыскивателем, в этом сомнений не было. Но зачем?!

— Зачем? — Серый сам не заметил, что говорит вслух. — Она ведь лучше всех в посёлке к нам относится.

— Что? — удивилась Эри. — Кто к нам лучше всех относится?

— Да никто, — отмахнулся Серый, — не обращай внимания... О! Джек идёт.

Живая изгородь доходила ему до плеча. Они стригли кустарник с внешней стороны периметра, с внутренней закончили ещё вчера.

От устроенной в изгороди калитки разбегались тропинки. Самая широкая вела на поля, налево уходила дорожка, ведущая к лесу, а с правой стороны метров через пять начинался овраг, по дну которого текла речка. Серый слышал от местных, что летом её можно перемахнуть в два прыжка, случались годы, когда вовсе пересыхала. А сейчас, в конце весны, когда с гор всё ещё сходил снег, это была настоящая река — неширокая, но бурная.

Эри не видела, что происходит за изгородью, не хватало роста. Она поднялась на цыпочки. Приближающийся Джек помахал рукой. Серый слышал, как он сквозь зубы выругался — для того, чтобы попасть на ту сторону изгороди, пришлось шагать к калитке. Перемахнуть колючую ограду, не оцарапавшись, не получалось даже у него.

— Ну, что? — накинулись на Джека