Дети Доброты - Мила Бачурова

Наталья всхлипнула и придвинулась поближе к Марии.

— И вам того же, — торопливо заговорил Серый. — Мы, это. Пришли ожоги обработать. — Кивнул на Эри: — Видите, на щеке у неё? И у меня тоже, — потянул из-за ремня майку.

Наталья, поняв, что он собрался раздеваться, конфузливо отвернулась. Серый запоздало вспомнил, что здесь, у Шамана, даже их майки без рукавов считаются верхом неприличия. Слышал, что местные прозвали их одежду «дикарской» — кажется, майки в их представлении выглядели чем-то вроде набедренных повязок зулусов.

— Выйди, Наталья, — мягко попросила Мария. — Мы позовём тебя, когда обработаем ожоги. А Николай пусть посидит здесь. Будем надеяться, что Мать Доброты смилостивится, и ему поможет снадобье, которое мы дали.

Наталья, утирая слёзы, вышла.

— А что вы ему дали? — спросил Серый. Быстро сообразив, что его задача — переключить внимание женщин на себя.

— Это снадобье готовил Шаман. Вот. — Мария показала Серому аптекарский пузырёк.

Серый вытащил стеклянную крышку, понюхал. Судя по запаху — обычная валерьянка, среди Лариных настоек тоже была похожая. Хотя Шаман в своё зелье наверняка что-то ещё добавлял.

Серый с умным видом кивнул, закрыл пузырёк и отдал Марии:

— Всё правильно. Должно помочь... Дак, ожоги-то? — снял майку и повернулся к Серафиме, показывая обожжённую кожу на спине и рёбрах.

Женщина сочувственно охнула.

— Сейчас, — встала со стула, подошла к шкафу со множеством ящичков и принялась перебирать медикаменты.

Серый потихоньку покосился на Эри и Джека. Эри так и держалась за спиной отца. Она напряжённо свела брови, губы чуть заметно шевелились. Джек застыл каменным изваянием, скрестив на груди руки. Он как будто чего-то ждал.

— Подойди ко мне, — позвала Серафима. В руках она держала керамическую плошку, похожую на ту, которую вчера принесла Мария.

Серый подошёл.

— Будет больно, — предупредила Серафима, — придётся потерпеть.

— Потерплю, ага. А что это за мазь? Из чего вы её делаете? — Ответы Серый не слушал. Он задавал новые вопросы, стараясь удержать внимание женщин. — У меня вот мачеха ромашку пользует. И чернокорень. А батя говорит, что это всё хрень собачья, и ничего лучше пантенола пока не придумали. Он из Бункера принёс рецептуру, сейчас у нас это дело на потоке уже. А мачеха всё равно ромашку настаивает. Упорная...

Серый болтал и время от времени посматривал на Эри. На Николая не смотрел. Момент, когда тут вдруг громко застонал, схватившись за виски, упустил.

— А-а-а!!! — взвыл Николай.

Серафима вздрогнула и выронила плошку со снадобьем, Серый едва успел её поймать.

— Николай! Что с тобой? — Серафима и Мария бросились к мужчине.

— Голова, — с трудом выговорил тот. — Голова... болит.

— Сейчас, — засуетилась Серафима, — подожди минутку!

Мария уже насыпала в кружку какой-то порошок. Развела водой, подала Николаю:

— Вот, выпей!

Николай взял кружку. Кривясь от горечи, выпил лекарство. Недоумённо огляделся по сторонам. И вдруг спохватился:

— А... чегой-то я тут?.. А?

— Ты себя плохо почувствовал, — осторожно сказала Мария. — Помнишь, как сюда шёл?

Николай нахмурился.

— Нет. — Жалобно повторил: — Голова болит. Может, пройдёт — тогда припомню?

— А как тебя зовут, помнишь?

— Николаем, — удивился мужчина. — Ты шуткуешь, что ли?

— А жену твою как зовут? — подала голос мать Серафима.

— Натальей... Да что с вами такое?

— В загадки играют, — подал голос Джек. — Ты вот знаешь, как мою жену зовут?

— Нет, — удивился Николай.

— Вот! И я не знаю. Давай, может, до пока не вспомню, с твоей поживу?

Николай насупился. Встал со стула. Чуть покачнулся — голова у него, должно быть, кружилась, — но к Марии и Серафиме повернулся решительно.

— Пойду я. Храни вас Мать Доброты, — прижал ладонь к сердцу и вышел.

Скоро с улицы стали доноситься изумлённые возгласы. Джек широко улыбнулся Марии.

— Ну вот, лапушка, а ты боялась! Стало быть, действует ваше зелье?.. Пойду там, скажу, чтобы в очередь строились. А то как поломятся сейчас на радостях — все склянки вам перетопчут. Идём, — махнул рукой Эри и Серому.

Они вышли во двор.

— Так, — скомандовал Джек. — Болезные, а ну, становись в очередь! — и быстро, не давая людям опомниться, с помощью Серого выстроил толпу друг за другом. — По одному — заходь!

Эри стояла в сторонке, на неё никто не обращал внимания. Страждущие, сопровождаемые женщинами, по очереди заходили в лечебницу — и появлялись на крыльце уже с осмысленным выражением лица.

— Мать Доброты исцелила, — комментировал Джек. — И наказывала: спички больше не трогать! А то в другой раз так приложит, что вовсе без мозгов останешься. Вкурил, нет?..

Выходящие мужчины смотрели на него ошалело, женщины испуганно охали и часто кивали, стремясь поскорее увести исцелённых.

Через полчаса во дворе лечебницы не осталось никого.

— Всё, красавицы, — доложил вышедшим на крыльцо Марии и Серафиме Джек. — Расползлись ваши саботажники. Теперь, я считаю, можно и самим валерьянки хряпнуть — если не всю ещё вылакали. А можно и позабористее чего.

— Смилостивилась заступница, — всхлипнула Серафима. — Сжалилась, отвела беду!

— Во-во. И я о чём, — поддакнул Джек. — В этом деле, главное — валерьянку под рукой держать. А там уж Мать Доброты разрулит.

Серафима укоризненно посмотрела на него. Покачала головой и ушла.

Джек кивнул Серому и Эри, тоже призывая уходить.

— Спасибо вам, — сказала Мария.

— Нам-то за что? — удивился Джек. — Матери Доброты молись.

Мария кротко улыбнулась.

— Мать Доброты я никогда не оставлю молитвами. А вы... — она замялась.

— Что? — поторопил Джек.

— Вы ведь и сами могли обработать ожоги, — прямо глядя ему в глаза, сказала Мария, — не приходя сюда. Я принесла вам лекарство, да и свои порошки у вас есть. Ты пострадал не меньше Сергея, но об ожогах даже не вспомнил — и собрался уходить.

— А то мало вам было убогих, — усмехнулся Джек, — ещё со мной возиться. Совесть заела, вот и ухожу.

Мария грустно покачала головой. И чуть слышно проговорила:

— Я бы очень хотела, чтобы когда-нибудь ты рассказал правду.

— Зря, — жёстко отрезал Джек.

— Почему?

— Потому что правда — она навроде дикого кабана. Кто другой