Царская дорога - Дмитрий Чайка

Полигон по примеру Энгоми был устроен в пяти тысячах шагов от городских предместий. Великий царь опасался лишних глаз, а потому место выбрал пустынное и бесплодное, куда ни пастухи стада не гоняют, ни купцы своих ослов. Нечего там делать постороннему человеку, а ежели такой и появится, то царские воины костерок разожгут, пятки подпалят, а потом спросят: а какого рожна, мил человек, тебе тут понадобилось. Только вот возницу с жезлом царского шипру это не касалось. Таких людей вообще ничего не касается, кроме священной воли наместника самого Ашшура. В гонцы порой знатнейшие юноши идут, ибо безмерно почетна эта служба.

Вот потому-то Безымянный, сохраняя каменное выражение лица, остановился около шатра тысячника и с надменным видом поднял жезл.

— Дело царя? — спросил его воин на посту, и лукканец важно кивнул.

— Я сейчас позову господина раб лимму, — склонился воин и ушел в сторону войска, отрабатывающего маневры и шаг в ногу.

Предатель подошел совсем скоро. Борода его, отросшая едва ли на ладонь, покрыта пылью, как и лицо, и одежда. В его руке нет привычной в Талассии палки. Тут знатного воина не ударить. Он после такого неуважения выпустит тебе кишки и с достоинством примет любую казнь. Видимо, поэтому господин раб лимму — так назывался здесь тысяченачальник — и выглядел таким уставшим и злым. Учеба шла туго. Он кивнул Безымянному и повел его в шатер.

— У тебя что-то на словах, слуга царя? — спросил он, когда они остались одни.

— Нет, — ответил Безымянный и вытащил из сумы уцелевшее письмо.Он почтительно поцеловал царскую печать и передал ее предателю.

Тот поморщился, аккуратно отбил глиняную скорлупу вместе с печатью и обнажил обожженную табличку. Она-то и была письмом, спрятанным в глиняный конверт. Он протянул ее гонцу и попросил.

— Прочти, шипру, я не знаю этих крючков.

— Удали посторонних, — сказал Безымянный. — Это только для твоих ушей, сиятельный господин раб лимму.

Теперь жрец Немезиды Наказующей не боялся открыть рот. Говоров в Ассирии было множество, а сам тысячник изъяснялся с изрядным акцентом.

— Отойти на полсотни шагов, — рявкнул предатель часовому, а когда повернулся, чтобы услышать волю царя, замер в недоумении.

— Тихо, тихо, сволочь, — нежно прошептал Безымянный, одновременно зажимая ему рот, нанося второй удар кинжалом и опуская на землю падающее тело. Сделал он это быстро и тихо, а бывший сотник легиона только смотрел на него взглядом, который уже затянула пелена приближающейся смерти.

— Когда великий судья Калхас встретит тебя у ворот Тартара, — негромко произнес Безымянный, — ты расскажешь ему, почему именно кинжал Наказующей отправил тебя туда. Мучиться твоей душе до скончания времен, проклятый предатель.

Безымянный бережно уложил тело посередине шатра, воткнул кинжал в грудь, полюбовался получившимся зрелищем, а потом вышел, аккуратно завесив полог. Теперь ему нужно мчать изо всех сил. Мчать, пока не развалятся колеса хрупкой повозки. А потом он будет выбираться из Ассирии, уповая на помощь богов. Ему очень не хочется попасть на царский суд. Лучше уж погибнуть в бою.

Глава 10

Неделю спустя. Олинф. Фракия.

Ил сидел, нахохлившись, словно сыч. Отец отослал его из столицы, а мама, которая всегда стояла горой за своего единственного сына, ничего не смогла с этим поделать. Царица получила недвусмысленный приказ, молча поклонилась и ушла в свои покои. И в следующие дни до самого отплытия она так и не сумела переубедить царя царей, который оставался непреклонен. Так наследник Талассии, сын полубога и повелителя многих земель, оказался здесь, на самом краю света. Он, который настолько привык к согбенным спинам, что уже позабыл, как выглядят человеческие глаза.

— Проклятая дыра, — шептал Ил, с отвращением рассматривая грубые каменные стены, которые теперь надолго станут его домом. В его комнате не было ничего, кроме лежанки и табурета. А отхожее место и вовсе было на улице. А если быть точным, то сама улица и была этим самым отхожим местом. Народ тут жил весьма простой. Ил уже ненавидел это место, этих людей, да и своего деда он ненавидел тоже.

Наследник сошел с корабля пару недель назад, после чего дядьки, которыми он в Энгоми помыкал как хотел, уплыли домой, оставив его здесь. Неприятности начались сразу же. Выяснилось, что до него никому нет никакого дела. Люди узнавали, кто он такой, кивали и равнодушно отворачивались, как будто царевич был пустым местом. И это оказалось самым тяжелым. Ил уже третий день сидит в своей комнатушке, не зная, как поступить. Мир вокруг него встал с ног на голову. И постепенно наследник немалого царства начинал понимать, что ему придется как-то к этому приспосабливаться. Потому что окружающий мир к нему самому приспосабливаться не хотел.

— Ну, воин, — в комнату вошел дед Анхис и сел рядом на грубо сколоченный табурет. — Чего ты сидишь тут? Иди на улицу, с мальчишками побегай.

— Я пробовал, — неохотно ответил наследник. — Они смеются надо мной. И не слушаются. Как будто я никто…

— Так ты и есть никто, — усмехнулся в седую бороду Анхис. — Твоего отца здесь уважают, а тебя пока уважать не за что. Чем таким ты славен, кроме своего рода?

— Да я… — задохнулся Ил. — Я потомок многих царей! Со мной нельзя так!

— Я же сказал, кроме своего рода, — напомнил ему Анхис. — Не твоя заслуга в том, что ты родился в царской семье. И в том, что твой отец богат. Заслужи свое место под солнцем сам, как это сделал мой сын.

— Я велел подать мне воды, — мрачно сказал Ил, — а мне показали, где течет река. Я не хочу пить реку.

— Ну и дурак, — сочувственно посмотрел на него Анхис. — А я вот ее пью. И мои кони ее пьют. В нашем ручье течет чудесная вода, куда лучше, чем в Дардане.

— Я домой хочу, — всхлипнул Ил, размазывая слезы по лицу. — Мне не нравится здесь. Отвези меня к маме-е-е…

Мгновенное преображение ласкового дедушки в свирепого воина напугало наследника не на шутку. Он и сам не понял, как оказался на улице, лежащий в пыли. Почему-то