Царская дорога - Дмитрий Чайка

— Не я, мы, — поправила его Цилли. — В Сузы мы поедем вместе. Я тебя одного туда не отпущу. Царь Шутрук-Наххунте — воин, а не торговец. Он совсем не глуп и при этом свиреп, как стая гиен. К нему особый подход нужен. А у нашей семьи в Сузах давние связи есть. Мы с тамошними купцами уже лет триста дела ведем. Так что в лавке пока посидит отец, а шерсть отвезет в Эмар мой брат. Оттуда мы заберем его на верблюдах. Это если я правильно все рассчитала… И если нас в дороге не убьют… Ты пока отдыхай, мой драгоценный супруг. Нелегко тебе пришлось. Но ты не волнуйся, они еще пожалеют о каждом ударе, что ты получил. А нам с тобой за это заплатят. Правда, я еще не решила, кто именно заплатит, но я надеюсь, что все.

Глава 11

В то же самое время. г. Уасет, более знакомый нам как Фивы. Верхний Египет.

Из южной столицы и впрямь благоразумнее было уехать. И будь юный Безымянный настоящим торговцем, он, несомненно, именно так бы и поступил. Город заполнили толпы царских слуг, воинов и жрецов. Они заняли старый дворец, но даже он оказался слишком мал для такого количества гостей. Ведь государь прибыл в Уасет не только в сопровождении своей великой супруги Исиды Та-Хемджерт, но и прихватив с собой остальных трех цариц и их свиты. Он даже чужестранку Нейт-Амон взял с собой! А еще приехала знать из провинциальных септов, военачальники и придворные. Теперь служители фиванских богов бегали по городу, выпучив глаза. Они распихивали людей царя по пустующим помещениям гигантского западного дворца, не обращая внимания на паломников, заполонивших город. Хорошо еще, что Безымянный, который назвался здесь торговцем Хети, снял угол у престарелой вдовы и заплатил ей за два месяца вперед. Сейчас в южной столице и мышонку поселиться негде.

Восход звезды Сопдет — величайшая радость для всего Египта, и моления уже начались. Люди несут в храмы свои подношения, а жрецы работают как волы, таская в закрома зерно, ткани и кувшины с пивом. Да, пиво тоже жертвуют богам, а их служители с удовольствием его пьют. Безымянный давно уже распродал свой товар, и теперь бесцельно толкался на узких улочках и рынках, слушая гул толпы и впитывая в себя ее чувства.

Надо сказать, подойти к первому жрецу Амона-Ра оказалось ничуть не проще, чем к самому живому богу и его супруге. Охрана и там, и там такая, что мышь не проскочит. Но паренек не унывал. Убить можно, и после этого можно даже сбежать. Никто ведь всерьез не ждет нападения на священную особу. Такое и в голову никому прийти не может. А стража нужна лишь для того, чтобы босяки не подходили слишком близко к слуге богов, выпрашивая его благословение. Так что проблема у Безымянного была не в том, чтобы выполнить задание, а в том, чтобы сделать из чужой смерти мелодию, которая вольется в общий ритм. Тот самый, что задает невидимый барабанщик, сидящий за морем. А это и есть настоящее мастерство, почти искусство.

Парень залез под дешевый парик, сделанный из льняных нитей, и почесал пальцем лысую макушку. Все же в парике летом удобно. Не так голову печет, и вшей нет. Хотя от лысых женщин Безымянный поотвык, а потому, попытавшись как-то разгрузить свои молодые чресла с одной небедной, но весьма легкомысленной бабенкой, едва не опозорился. Слава богам, бабенка списала его легкую немощь на юношескую неопытность и проявила немалое рвение сама. Но все равно, Безымянный, перестав быть египтянином, лысыми бабами брезговал, и ничего поделать с этим не мог. Теперь он пробавлялся крестьянками, которые волос не стригли, да и обходились ему куда дешевле.

Простая и понятная жизнь в Талассии затянула его с головой, а потому на идиотские ужимки бывших соотечественников «живой мертвый» теперь смотрел с нескрываемой жалостью. Они ползали на брюхе перед жрецами, несли в храмы последнее и поклонялись презренным зверям. Паренек, будучи еще в Дельте, с превеликим удовольствием наступил на хвост кошке, и богиня Бастет не покарала его. Потом он пошел дальше. Он раздавил скарабея и бросил камень в ибиса, которого увидел в гуще тростника. И снова молния с небес не поразила его. Несложный опыт познания вкупе с тем, что внушили ему в Энгоми, окончательно уверили паренька-египтянина в том, что боги Египта куда слабее, чем Приходящая в ночи, которой он теперь служит. И это наполнило его удовлетворением от правильно сделанного выбора. Служить сильному богу — это ли не настоящее счастье. Боги Египта делают чернь покорной, а он, отринувший их, несет священную справедливость. И за это он будет после смерти вознагражден чертогами в Элизии, на божественных полях, где всегда тепло и вдосталь еды. Так сама госпожа сказала! А если великая жрица сказала, то, значит, так оно и есть.

Безымянный воровато оглянулся по сторонам и вскрыл второе дно лодки. Тут лежал реквизит, который он использует сегодня ночью.

— Реквизит! — со вкусом произнес он. — Слово-то какое затейное!

Кульминация священного праздника Сопдет — это ночь, примерно за час до восхода солнца, когда первые вспышки звезды, проснувшейся после семидесяти дней сна, озаряют своим светом розовеющий небосвод. В это время все население Фив и тысячи паломников, прибывших сюда со всех концов Черной Земли, стоят на улицах и крышах, жадным взглядом впившись в горизонт. Их губы шевелятся, а руки воздеты к небесам, которые скоро возвестят о новом рождении мира.

— Падите, смертные! — раздался чудовищно-страшный, нечеловеческий рев, и люди, недоуменно поворачиваясь на звук, торопливо ложились ниц, раскинув руки в стороны.

— Сет! Сам бог Сет почтил нас! — бормотали насмерть перепуганные люди, которые не смели поднять глаз. — Неужто настал конец времен? Но как? Неужто он победил? Пропали мы! Совсем пропали!

— Хаос Исфет грядет! — раздавался грозный рык, подобный медной трубе. — Жрец Амона Бакенхонсу угоден мне, владыке Запада! Он слаб и лжив, а его молитвы ложны! Попрощайтесь со своими близкими, люди! У вас осталась всего одна ночь! И тогда грядет победа Хаоса! Змей Апоп поглотит этот мир, а Нил не разольется больше никогда. Пока жив мой верный слуга Бакенхонсу, победа Хаоса неизбежна! Он своими молитвами приближает ее! Я благодарен ему за это!

Люди, увидевшие жуткую фигуру,