Царская дорога - Дмитрий Чайка

— Благодарю за милость, великий царь, — поклонился гонец и выкатился из шатра, не поднимая на меня глаз. Он все еще не верил в происходящее.

— Та-а-ак! — протянул я, усаживаясь на трехногий табурет. — Это уже пятый гонец. Надеюсь, хоть кто-то из них доберется до места, и его не сожрут по дороге львы.

— Могу войти, господин?

Тарис, новый начальник конницы, прошел в мой шатер и прижал руку к сердцу. Троянец Алкатор, который командовал до него, сгорел в одночасье от пустячной раны. Здесь взрослеют быстро. Инфантильные личности обоих полов просто умирают, не выдержав груза этой жизни. За слабака и нытика никто не отдаст свою дочь, а девушку, которая в тринадцать не умеет вести хозяйство, не возьмут замуж. Вот так двадцатилетний парень, который только что командовал турмой из пятидесяти всадников, стал командиром пятисот. Почти стал! Он пока на испытательном сроке, а ожерелье трибуна получит не раньше, чем мы попадем в Энгоми. Тарис невысок, жилист, храбр и чертовски умен. Я за ним третий год наблюдаю, понемногу подкидывая задачи все сложнее и сложнее. Вот и сейчас он принес лист папируса…

— Твою мать! — выругался я. — Когда уже мне нормальную бумагу сделают? Которая не расползается в пальцах, как квашня! Разоримся на папирусе этом проклятом! Ведь чистое серебро!

Тарис удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал и развернул лист, испещренный линиями и крючками. Это что-то вроде карты, но очень, очень корявый ее вариант.

— Тут, господин! — ткнул он в точку, окруженную волнистыми линиями. — Вот удобное место. Наместник Азиму собрал войска. Думаю показаться ему и привести сюда. У самого берега Евфрата, есть неплохое болото, а неподалеку гора, поросшая лесом.

— Куда мы их погоним? — заинтересованно спросил я.

— Вот сюда, — ткнул он пальцем, украшенным ногтем с траурной каймой. — У них будет всего три пути: в реку, в болото или в пустоши.

— На жадину не нужен нож, — мурлыкал я, любуясь с вершины горы, как ополчение города Азиму гонится за моим отрядом. — Ему покажешь медный грош! И делай с ним, что хошь!

Роль медного гроша тут выполняла отара баранов, которую гнал десяток моих всадников. Ассирийцы, увидев, что их в пятьдесят раз больше, взвыли от счастья и припустили со всех ног. Все два десятка колесниц и полтысячи пехоты, собранной с бору по сосенке.

— Да бросайте же этих проклятых баранов, бараны! — в сердцах взревел Тарис, который стоял рядом со мной. Это была его идея, целиком и полностью, и именно он инструктировал людей.

— Они тебя услышали, — усмехнулся я, увидев, как всадники бросили добычу и помчали вскачь, в сторону Евфрата, где Тарис как раз и обнаружил небольшое, но очень многообещающее болотце.

— Я, наверное, здесь останусь, — сказал я. — Посмотрю с горы. Действуй, трибун.

— Слушаюсь, государь, — кивнул тот и ускакал.

Он все прекрасно понял. Я даю ему возможность отличиться, и эта победа станет его собственной победой. Серьезный подарок для такого, как он. Забавно наблюдать с высоты за маленькими фигурками людей. Как будто в компьютерной игре, или в кино. Я ведь много раз был в бою и понимаю, как там сейчас жарко. Колесницы ассирийцев набрали ход, с гиканьем и воплями догоняя мох всадников. Их вдвое больше, и им очень весело. Здесь, в Ассирии, знатные воины правят конями, а не бьют из лука. Чудно, в наших землях все строго наоборот. Невесомые повозки, сплетенные из лозы, несутся по каменистой равнине, вздымая за собой густые пыльные шлейфы.

— Ну, давайте же! — в сердцах сказал я, до боли в глазах вглядываясь в облако пыли, где завязалась драка. Конное войско вышло из-за горы и смело колесничих в один миг, расстреляв их в упор. Трофейных лошадей взяли под уздцы и успокоили. Они еще не пришли в себя от скачки, но совсем скоро окажутся у нас в лагере, и мы найдем им применение.

Конная лава дугой охватила пешее войско, оставшееся без кавалерии. Полуголые копьеносцы, среди которых лишь единицы блестели бронзой шлемов и панцирей, спешно строились в три шеренги, укрываясь большими щитами. Да, это не военная машина царя Саргона II. Этим до нее как до неба. Ни щитоносцев, которые укрывают лучников, ни одетой в доспехи и остроконечные шлемы пехоты с длинными копьями, ни лавы из сотен колесниц. Обычное мясо, которое оторвали от земли и погнали на убой. Это уже четвертое войско мелкого наместника, которое мы колотим. Мы не даем им собраться вместе, а когда они отважно выступают нам навстречу, бьем по одному.

Конница лениво кружит в сотне шагов от тающего строя, выпуская одну стрелу за другой. Щит — хорошая штука, но случайная стрела всегда найдет себе щелочку. Девять стрел воин отразит, а десятая найдет-таки свою цель. Даже пустячная рана выводит из строя бойца. Не удержать после этого щита и не натянуть лук. Войско ассирийцев гонят к реке, умело управляя их страхом. Налетают с одной стороны, оставляя возможность уйти в другую, нужную нам. Это тонкая наука, и мои конные стрелки отрабатывают свои маневры дни напролет. Совсем скоро ассирийцев прижмут к топкому берегу, и там их строй рассыплется. Часть утонет, еще часть погибнет на месте, а самые отважные пойдут на прорыв и окажутся на равнине, гладкой, как бильярдный стол. И тогда за ними пойдут гетайры и изрубят их жуткими изогнутыми мечами. Скука… Я и так все знаю наперед.

— Государь, — ко мне подъехал адъютант. — Еще одного гонца поймали. Только странный какой-то гонец. Он не убегал, а к нам шел. Сам худой, как весло, колесницу разбил в дороге. Прискакал на спине коня, а второго рядом за повод вел. По-нашему хорошо говорит.

— Тащи его сюда, — оживился я.

Ассирийца приволокли и поставили передо мной. Он приложил руку по уставу, а на его грязном лице, исчерченным потеками пота, блуждала счастливая улыбка. Он худ до невозможности, и до невозможности же грязен. Щегольская борода, когда-то завитая, превратилась в окаменевший колтун. Он похож на ожившего покойника, и только глаза смотрят дерзкой, странно знакомой улыбкой.

— Государь не помнит меня? — вдруг спросил он.

— А должен? — прищурился я. Я определенно где-то его видел.

— А так? — широко улыбнулся он, и я