Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

— «ПОЧЕМУ Я РАНЬШЕ ОБ ЭТОМ НЕ ДУМАЛ?» — чуть ли не воскликнул я.

Что выбрать? Позволить истории идти своим чередом, дать Марии умереть, чтобы сохранить своё прошлое и, возможно, шанс когда-нибудь вернуться? Или вмешаться, спасти невинную женщину, но рискнуть собственным существованием?

Я начал перебирать в памяти обрывки знаний по истории.

Софья Палеолог… что я помнил о ней?

Она привезла с собой византийских мастеров, которые начали перестраивать Кремль. Она ввела при дворе византийский церемониал, укрепила авторитет Великого князя. Именно после её приезда Иван Васильевич начал позиционировать себя, как наследника Византийской империи, последнего оплота православия.

А ещё… двуглавый орёл. Это же её герб, символ Палеологов, последней императорской династии Византии. Именно он стал гербом России, который просуществовал века.

«Так что же получается? — думал я, глядя в огонь. — Если я спасу Марию Борисовну, то всего этого не будет? Не будет Кремля, каким мы его знаем? Не будет двуглавого орла? Не будет той России, в которой я родился?»

Но тут же другая мысль: СТОП! Я же сам собирался вмешаться в историю. Сам собирался, перестраивать её под себя. Порох, стекло, фарфор, выплавка стали, дороги, освоение Урала, а добравшись до залежей метала, серебра и золота, я смогу развернуться на полную! Всё это я не раз прокручивал в своей голове.

И спасение Марии Борисовны не идёт в разрез с моими планами, а наоборот. Я надеюсь, что она окажется благодарной женщиной, и с её поддержкой мой социальный статус поднимется.

В этот момент я посмотрел на звёзды. Они были в разы ярче, чем в моём времени. Но мир под ними был другим. Вернее, не так, я был другим, а миру только предстоит стать другим.

Не сегодня, но когда-нибудь… когда в небо поднимется солнце, я на рассвете смогу сказать, что я изменил мир.

С этой мыслью я наконец-то заснул, прислонившись спиной к дереву. И если кто-то посмотрел бы на меня со стороны, увидел бы улыбку на лице.

Москва.

Город поражал своим величием. Я видел Курмыш, Нижний Новгород, даже вражескую Казань, но всё это меркло по сравнению с тем, что предстало передо мной. Москва была не просто большой, она была огромной, живой, дышащей. Она раскинулась на холмах, окружённая мощными стенами, над которыми возвышались бесчисленные башни и купола.

— Ну как тебе, Митрий? — спросил Ярослав, подъехав ко мне ближе. — Впечатляет?

— Слов нет, — честно ответил я, не отрывая взгляда от этого зрелища. — Даже не представлял, что она такая… старая…

— Мощная, да?

— Ага, — ответил я.

Мы въехали в город через восточные ворота, и я тут же окунулся в бурлящий котёл столичной жизни. Стражники, увидев знамёна Шуйского, сразу же пропустили обоз, даже не задавая вопросов. Улицы, хоть и широкие, были забиты народом. Скрипели телеги, сновали туда-сюда купцы в богатых одеждах, на породистых конях. Монахи, нищие. Гул голосов, ржание лошадей, всё это сливалось в единый, оглушающий шум.

Проезжая торговые ряды, в нос ударили запахи рыбы, мёда, воска, навоза, нечистот и гари. Просто чудовищный коктейль…

Я невольно засмотрелся на всё это безумие. В Курмыше ничего подобного не было. Даже Нижний Новгород казался тихой деревней по сравнению с этим муравейником.

Наш отряд, возглавляемый Шуйским, медленно продвигался сквозь толпу. Люди расступались, с любопытством и почтением глядя на знамя воеводы. Крики продавцов смешивались с ржанием лошадей и лаем собак. Кто-то зазывал купить свежую рыбу, кто-то — шкуры, кто-то предлагал мёд и воск.

Наконец-то наш обоз остановился перед массивными воротами. Ворота были не деревянные, как я ожидал, а каменные, добротные, с железными петлями и засовами. А над воротами виднелся герб Шуйских.

(От авторов: Герб князей Шуйских в XV веке, согласно описанию в Гербовнике В. А. Дурасова)

— Приехали, — объявил Шуйский, и его голос прозвучал устало, но довольно.

Створки распахнулись, и наш обоз въехал внутрь.

Подворье оказалось огромным. Целое поместье, больше похожее на небольшую крепость. Двор был вымощен камнем, по периметру стояли каменные и деревянные здания, терема, амбары, конюшни. В центре двора возвышался главный терем — трёхэтажный, с резными наличниками и высокой крышей. Стены были побелены, что делало их почти белоснежными. И за крышами теремов, со двора, были хорошо видны белокаменные стены и башни Кремля, находившегося совсем рядом.

— Красиво, правда?

— Красиво, — согласился я, оглядываясь. — И богато.

Ярослав усмехнулся.

— Дядя Василий, один из самых влиятельных бояр при дворе Великого князя.

Обоз остановился. Тут же к нам бросились слуги, принимая поводья лошадей. Дружинники начали спешиваться, холопы принялись разгружать телеги. Я тоже слез с Бурана, передал поводья подбежавшему конюху. Ратмир и Глав держались рядом со мной, оглядываясь по сторонам настороженно. Для них, как и для меня, всё это было в диковинку.

Из главного, самого высокого терема, вышла женщина лет сорока, в богатом синем платье с вышивкой и с платком на голове. Волосы убраны под платок. Она быстрым шагом направилась к Шуйскому.

— Василий Фёдорович! — раздался её голос, в котором слышалось огромное облегчение. — Слава Богу, живой!

Шуйский, опираясь на костыль, вылез из телеги. Его встретила целая толпа слуг и холопов, которые суетились вокруг.

— Живой, Анна, живой, — он обнял её одной рукой, опираясь другой на костыль. — И почти здоровый.

Она тут же отстранилась и посмотрела на его ногу с тревогой.

— Что с тобой? Ранен?

— Так, пустяк, — отмахнулся Шуйский. — Меня уже залатали, и нога почти не болит. — При этом он показал женщине на меня. — Вот тот юноша, что Ярослава от хромоты лечил. Вот он меня сам зашивал. Хотя, поверь, досталось мне неплохо.

Анна перевела взгляд на меня, и я невольно выпрямился. Её взгляд был… оценивающим. Она оглядела меня с ног до головы, задержалась на сабле, на кольчуге, которую я не снял с дороги.

— Митрий, подойди, — попросил меня Шуйский.

Я подошёл и поклонился в пояс.

— Митрий, слуга ваш, госпожа.

Анна кивнула, но не улыбнулась.

— Слыхала о тебе. Говорят, ты чудеса творишь. Раны зашиваешь так, что люди даже не умирают от горячки.

— Стараюсь, госпожа, — осторожно ответил я.

Она ещё немного помолчала, изучая меня, потом кивнула.

— Лариска, — слегка повысила голос боярыня.

— Да, хозяйка.

— Покажи юному воину его комнату на втором этаже. Поняла?

— Да, хозяйка, — поклонилась холопка.

Перед этим я забрал свои вещи с коня, после чего пошёл к женщине по имени