Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

пироги с капустой и грибами, свежий ржаной хлеб, мёд в глиняных горшочках, солёные огурцы, квашеная капуста. И, конечно, напитки: медовуха, квас, даже вино в дорогом кувшине.

— Ярослав, Митрий, заходите! — окликнул нас Шуйский, восседавший во главе стола. Рядом с ним сидела его жена Анна. Её присутствие меня удивило. Жена боярина Ратибора, Любава не раз мне говорила, что женщины не сидят с мужчинами за столом, особенно при гостях. Но, видимо, Шуйский не был сторонником патриархальных порядков, или меня и Ярослава не считали за гостей.

Моё внимание сразу привлекли двое мужчин, сидевших сразу за четой Шуйских. Оба были одеты в богатые кафтаны, оба с короткими бородами, широкоплечие, крепкие. И по лицам сразу прослеживались родственные черты с Василием Федоровичем. Те же острые черты, и серые глаза. Чуть поодаль сидела Алёна, которую я не сразу заметил. К ней уже направился Ярослав и сел с ней рядом. Были ещё гости… И я встал, не зная куда мне садиться… Ведь положение за столом я сам не мог определить. И меня снова выручили знания, полученные на уроках с Любавой.

Я подошёл к столу и поклонился в пояс.

— Здравия желаю, господа.

— Садись, садись, — махнул рукой Шуйский, указывая на свободное место рядом с Ярославом. — Познакомься, — указал он на ближайших людей. — Это мои братья. Андрей Фёдорович Шуйский, — он кивнул на мужчину постарше, лет под сорок. — И Иван Фёдорович Шуйский, — указал на второго, который был помладше, лет тридцати пяти, с небольшим шрамом через левую бровь.

Я поклонился обоим, чувствуя на себе их оценивающие взгляды.

— Митрий, слуга ваш, — соблюдая этикет сказал я.

Андрей посмотрел на меня испытующим взглядом. В его глазах читалось любопытство, и он тут же спросил.

— Так это ты тот лекарь, что Ярослава на ноги поставил?

— Я, господин.

— И Василия залатал после боя? — вступил Иван, и в его голосе, как мне показалось, прозвучала лёгкая ирония. — Слыхали мы про бой с новгородцами. Говорят, ты там неплохо себя показал.

— Старался выжить, господин, — ответил я осторожно.

— Молод ты больно для таких дел, — заметил Андрей, не сводя с меня оценивающего взгляда. — Откуда такое умение? И саблей владеешь, и людей лечишь?

Кажется, со мной сюсюкаться никто не собирался. И, кажется, меня решили проверить. Атмосфера стала напряжённой. Вот только Шуйский, сидевший во главе стола, смотрел на меня с весёлым прищуром. Словно всё это было заранее спланировано. И, пока я мылся в бане, он вместе с братьями распределил роли.

— Учился у разных людей, господин, — начал я. — Отец мой, Григорий, десятник в дружине боярина Ратибора Годиновича. Он научил меня владеть клинком и копьём. Семён-лучник обучил стрельбе из лука. Боярин Ратибор тоже руку приложил к моему обучению. А знания о лечении… — я сделал паузу, как бы с неуверенностью, — не иначе чудо со мной произошло. Ниспослал мне Никола Чудотворец знания, и я стараюсь по мере сил своих помогать страждущим.

Ярослав тут же подхватил, не давая повиснуть паузе. И я был благодарен ему за то, что он вступился за меня.

— Да, дядюшка! — обратился он к Андрею Федоровичу. — Отец Варлаам говорит, что это чудо! Что на Митрии благодать Божья!

Средний Шуйский выразительно посмотрел на племянника, и тот осёкся, поняв, что слишком уж горячо взялся за защиту. Я уловил намёк воеводы — не стоит слишком упирать на «чудеса» в кругу семьи.

Иван фыркнул, но в его взгляде промелькнуло любопытство.

— Святой Николай, значит? Удобная отговорка для тех дел, что творишь.

Если бы я не был к этому готов, то, возможно, растерялся бы. Но это было не так. Правда, я ожидал, что этот разговор произведёт несколько позже, но, видимо, Шуйские решили воспользоваться моей усталостью после дороги и посмотреть, из чего я сделан.

— Верить или нет это ваше право, господин. Но Глеб Ратиборович жив и здоров. Ярослав Андреевич ходит без хромоты. Воевода Василий Фёдорович с нами за столом. Мне кажется, дела говорят сами за себя.

Воцарилась тишина. Иван прищурился, изучая меня, но промолчал. Андрей повернулся к старшему брату, Василию Федоровичу, и кивнул, как мне показалось, с одобрением.

— Дерзкий ты больно, — произнёс Иван. — Но есть в твоих словах правда. Дела говорят громче слов. — Он повернулся к брату. — Василий, ты сам всё видел, не испугался, держался ровно. А вот речи… Так не разговаривают вои в его летах. Но, уверен, ты и сам уже это заметил.

Шуйский усмехнулся и налил себе медовухи из кувшина.

— Разумеется, Иван. Но мне кажется так даже и лучше.

Анна, жена Шуйского, в этот момент положила свою руку поверх мужниной.

— Давайте кушать, стынет же всё.

Только тогда мне кивнули, разрешая сесть. Я опустился на лавку между Ярославом и молчавшим до сих пор мужчиной, его мне не представили, но его одежды говорили сами за себя. Это непростой человек. И было даже странно, что я занял место впереди него.

— «Первая проверка пройдена и, кажется, успешно», — слегка улыбнулся я.

После чего дождался, когда Шуйский первый наложит себе в тарелку еды, взял себе немного каши и кусок хлеба. Есть хотелось зверски, но я не хотел набрасываться на еду, как голодный волк. Ужин начался в относительном молчании, прерываемом лишь звуками столовых приборов да негромкими просьбами передать то или иное блюдо.

— Ну что, Митрий, — заговорил снова Андрей, отламывая кусок хлеба. — Василий рассказывал, что ты в том бою с новгородцами хорошо себя показал. Саблей владеешь?

— Стараюсь, господин.

— Кто учил? — вклинился Иван, наливая себе медовухи.

— Как я уже говорил, отец. Он один из лучший воинов в дружине боярина Ратибора Годиновича.

— Ратибор… — Андрей нахмурился, и изобразил задумчивый вид. И я понял, начался второй акт Марлезонского балета. — Слыхал про него. Служил при дворе Великого князя, потом сослан в Курмыш за какую-то провинность, — сказав это, он внимательно посмотрел на меня, ожидая, что я на это скажу.

— Он хороший воин, — осторожно подтвердил я. — И справедливый…

— Справедливый? — усмехнулся Иван, и в его голосе прозвучало что-то циничное. — Это редкость. Обычно кто в силе, тот и прав. Особенно на окраинах, где власть Москвы не так крепка.

Я промолчал, предпочитая не лезть в политические дебри, в которые меня пытались грубо заманить. Но я понимал, что не мне обсуждать человека, находящегося выше меня в социальной иерархии.

И, кажется, Иван понял, что я не повелся.

— Так что там с новгородцами было? — Андрей вернулся к теме, которая его явно интересовала. — Василий говорил, ты там неплохо рубился. Неужто с десяток уложил?

Я почувствовал, как все взгляды