Рассвет русского царства. Книга 2 - Тимофей Грехов

Иван нахмурился, но не перебивал. Я продолжил:

— Закалка тоже идёт неправильно. Мастера остужают клинки в воде сразу после ковки, интуитивно определяя момент. Но металл нужно закаливать при определённом жаре, иначе он либо слишком хрупким получится, либо слишком мягким. Можно научить мастеров определять жар по цвету металла. Это несложно, но эффект будет заметный.

Я осмотрелся дальше, заметил кучу готовых кольчуг. А Иван Фёдорович слушал молча, скрестив руки на груди.

— Кольчуги тоже можно делать легче и прочнее. Сейчас мастера просто соединяют кольца, не думая о том, как их расположить. Можно изменить плетение, сделать его более плотным в уязвимых местах и менее плотным там, где нужна гибкость. Вес уменьшится, а защита станет лучше.

— И откуда ты всё это знаешь? — наконец спросил он.

Вот он, неудобный вопрос. Я уже привык к нему и заготовил ответ заранее.

— Проводил опыты в своей кузнице.

Иван обошёл вокруг меня, оценивающе глядя, словно я был конём на ярмарке.

— Брат Василий говорил, что ты умеешь делать арбалеты. Правда это?

— Правда, господин, — подтвердил я. — Я делал арбалеты для боярина Ратибора. Он остался доволен.

— Мне бы хотелось взглянуть на то как ты их делал. Покажешь?

— Если будет возможность, с удовольствием, господин, — ответил я. А про себя матерился хуже сапожника, прекрасно понимая, что Шуйские смогут наладить массовое производство арбалетов, и при правильном подходе уронить цену. В таком случае мои арбалеты нафиг никому не сдадутся.

Иван ещё раз обвёл взглядом мастерскую, потом посмотрел на меня.

— Хорошо. Я запомню твои слова, — с этими словами он направился к выходу, и я вслед за ним. Сели на коней и куда-то поехали. Я не спрашивал куда, хотя очень хотелось.

Через полчаса мы ехали по кварталу, в котором, судя по виду домов, жили состоятельные люди. И мы почти доехали до дома Шуйский, как вдруг Иван Федорович остановился.

— Пойдём, хочу тебя кое с кем познакомить, — сказал он, слезая с седла.

Я кивнул, спрыгивая с коня, и пошёл следом за ним. Мы были у двухэтажного каменного дома, окруженного полуметровым забором, за которым был разбит садик.

У дверей дежурили два стражника, которые при виде Ивана Фёдоровича тут же распахнули створки.

— Здесь живет лекарь из фряжской земли*. Франческо его зовут. Василий хотел, чтобы ты с ним познакомился.

(От авторов: Термин восходит к византийскому обозначению франков(лат. Franci), которое в восточнославянской традиции расширительно перенесли на всех выходцев из Западной Европы, в том числе итальянцев.)

Только благодаря имени, я понял, что Иван имеет в виду итальянца. Хотя в этом я не был уверен на сто процентов.

И вроде бы в Италии в это время медицина была на более высоком уровне, по крайней мере, лучше, чем на Руси. Хотя всё равно многое было варварством по меркам XXI века.

Мы вошли в главное здание. Внутри пахло травами, дымом и чем-то кислым. В одной из комнат, светлой и просторной, с большим окном, стоял мужчина лет сорока. Одет он был в длинный тёмно-серый халат, подпоясанный кожаным ремнём. На столе перед ним лежали какие-то инструменты, склянки, книга в кожаном переплёте.

— Signor Franciscus (Синьор Франческо), — обратился к нему Иван на ломаном латинском. Хоть я и учил латынь в медколледже, тем не менее с трудом понял, о чём они говорят. — Eum de quo loquebar attuli (Я привёл того, о ком говорил).

Франческо поднял на нас глаза, оценивающе посмотрел на меня. В его взгляде так и читалось высокомерие, такое характерное для образованных европейцев, смотрящих на варваров с Востока. Такой же взгляд был у испанца…

— Estne hic medicus iuvenis de quo loquebamini?* — спросил он Ивана, и я понял только слово «medicus» — врач. (*Это тот молодой лекарь, о котором ты говорил?)

Иван кивнул и перешёл на русский, обращаясь ко мне:

— Митрий, это Франческо дель Кастелло, врач из Флоренции. Он служит при дворе Великого князя, лечит его семью и приближённых.

Он медленно обошёл вокруг меня, словно оценивая товар на рынке, и наконец заговорил на ломаном русском с сильным итальянским акцентом:

— Значит, ты тот самый юноша, который творит чудеса в глуши варварской? — в его голосе слышалась плохо скрытая насмешка. — Слышал я о тебе. Говорят, ты режешь людей, вынимаешь стрелы из их тел, зашиваешь раны, как портной рубахи.

Его тон был явно вызывающим, но я понимал, что это очередная проверка. И Иван привёл меня сюда не просто познакомиться.

— Делаю то, что могу, — ответил я спокойно, слегка кивнув.

Он взял со стола какой-то инструмент, похожий на кривые ножницы, и покрутил его в руках.

— Скажи мне, юноша, как ты лечишь? Какие методы используешь? Следуешь ли ты учению великих врачей древности — Гиппократа, Галена, Авиценны?

Я задумался на мгновение. Гиппократ, Гален, Авиценна — столпы средневековой медицины. Их учения были основой для всех врачей того времени. Проблема была в том, что многие их методы были либо устаревшими, либо откровенно вредными. Кровопускание, например. Или вера в четыре жидкости организма, дисбаланс которых якобы вызывал все болезни.*

(*Речь идёт о гуморальной теории(теории четырёх гуморов) — древней медицинской концепции, согласно которой здоровье человека зависит от баланса четырёх основных жидкостей («гуморов») в организме. Дисбаланс этих жидкостей считался причиной болезней. 1) Кровь: Стихия — воздух. 2) Флегма: Стихия — вода. 3) Жёлтая желчь: Стихия — огонь. 4) Чёрная желчь: Стихия — земля.)

Вот только так палиться я не собираюсь, поэтому отрицательно покачал головой. Просто, как я смогу объяснить, что Николай Чудотворец дал мне знания Авиценны, который проживал в Персии, дай Бог памяти, в 11 веке? Галена, древнеримского медика третьего века, и грека Гиппократа — 5 век…

Проблема не в том, что Николай не мог их знать, или что-то в этом роде, а в том, что я не следую этим учениям.

Во взгляде итальяшки появилась брезгливость.

— И как же ты лечишь людей?

— Промываю раны чистой водой или солевым раствором, чтобы удалить грязь. Зашиваю их шёлковой нитью, предварительно прокипячённой. Слежу, чтобы инструменты были чистыми. Даю больным отвары трав от горячки и боли.

Франческо поднял бровь.

— Промываешь раны? Солевым раствором? — он покачал головой. — Странный метод. Вода лишь разносит дурные соки по телу. Гален учил, что раны нужно прижигать раскалённым железом или заливать кипящим маслом, чтобы изгнать гниение.

Я еле сдержался, чтобы не поморщиться. Прижигание и кипящее масло, варварские методы, которые приводили к шоку, инфекциям и мучительной смерти. Но спорить напрямую с признанным европейским врачом было