Отцовское знамя - Наиль Эдуардович Выборнов

Когда я спросил, могу ли я доверять друзьями Луки, боярин сказал, что могу как ему самому. Правда, на вопрос, почему эти друзья не выступили вместе с ним против наместника, не ответил. С другой стороны, может быть и справедливо: одно дело поддержать друга-боярина, будучи при этом как бы в стороне, а совсем другое – открыто выступить против законной власти.

– Добрый человек, не подскажешь, где харчевня “Конское седло”, – спросил я у мужика, который шел по улице с большим мешком за плечом.

– Это вам не сюда, ребята, – мужик скинул мешок на землю, утер рукавом потный лоб. – Весь город обходить нужно, в другом посаде ваша харчевня, с самого его края… Ну там спросите, если что.

– Там спросим, – согласился я. – Спасибо тебе, добрый человек.

Кивнув, он закинул мешок обратно на плечо и двинулся по своим делам. Я повернулся к товарищам, спросил:

– Давайте разделимся что ли? Я в город поеду, вы – на постоялый двор. Снимите там комнату пока, лошадей на конюшню отведите, ужин закажите… Хотя я надолго. Наверное, себе сам закажу, остынет же.

На том и порешили. Я слез с коня, снял с седла мешок с головой атамана, проверил, что с него не капает кровью, и двинулся по дороге к городским воротам.

У городских ворот меня не остановили: там постоянно сновали какие-то люди с мешками и без, а стражники, стоявшие у ворот, кажется, были больше заинтересованы разговорами друг с другом, и одинокий путник не вызвал у них вопросов. Скоро длинная и широкая улица вывела меня к детинцу, напротив которого и расположилась городская площадь.

Мне почему-то вспомнилось, как в первый раз я пришел получать деньги, назначенные в награду за Федьку Широкого. Как подошел к ратуше и спросил, как попасть к начальнику стражи, будучи уверен, что этими делами занимается именно он, а не как выяснилось в итоге, вороватый чиновник Аниська.

Ратуша тут была другая, всего двухэтажная, но очень широкая, раскинувшаяся на всю ширину главной площади и с несколькими входами. Выглядела она смешно, будто несколько зданий, сросшихся между собой. А вот храма тут, как бы удивительно это не выглядело бы, не было. Во всех городах, где я бывал раньше, святилища Красного Тельца находились на главных площадях, а тут оно отсутствовало.

А еще тут не было нищих. В Брянске и Орле они всегда имелись, а тут никого. Гоняли их что ли отсюда? Или сразу на карьеры отправляли, чтобы неповадно было?

Я подошел к первому попавшемуся стражнику и спросил:

– Куда у вас тут головы разбойников сдавать? – и тряхнул мешком.

– Наемник что ли? – спросил тот и, не дожидаясь ответа, кивнул на самый крайний вход в ратушу. – Туда тебе. Федька там сидит: прямо по коридору и направо, самая дальняя комната. И это, как про награду заговорите, в глаза ему смотри. Если взгляд не отводит, то обжулить не пытается. Но новичкам он частенько часть наград зажать норовит, так что внимателен будь.

Поблагодарив воина за добрый совет и указанную дорогу, я отправился к нужному входу. Толкнул створку, прошел, как мне сказали, до конца коридора, повернулся направо и постучал в дверь самой дальней комнаты. Ну да, что-то здесь оказалось похожим: как и в Брянске, тем, кто отвечает за работу с охотниками за головами отвели самую дальнюю и самую тесную каморку.

Федька оказался щуплым мужичком с лысеющей головой и редкой бороденкой. Я потревожил его, когда он любовно вырезал что-то из деревянного бруска. Судя по всему, ложку или что-то такое. Правда, каморку свою он, похоже, воспринимал исключительно как рабочее место, не было тут украшательств. Да оно и к лучшему, наверное.

– Что такое, парень? – спросил он вполне приветливо.

– За наградой пришел, – показал я ему мешок.

– О, очередной разбойник попался, – Федька смахнул со стола опилки и протянул руки ко мне. – Давай сюда.

Я передал ему мешок, и местный чиновник тут же развернул его. Повернул отрубленную голову к себе лицом, зачем-то потыкал пальцем в щеку, приопустил нижнюю губу, будто пытался там что-то увидеть.

– О как, – усмехнулся он. – Да тебе никак один из братьев Лисьиных попался.

– Братьев? – не понял я.

– Ага, они на пару ватажку свою сколотили, – ответил Федька, повернул голову и показал мне то, что искал сам: небольшую татуировку, набитую под нижней губой, изнутри. – Братья Леха и Юрка Лисьины. Ватага у них…

– На два десятка человек, ага, – кивнул я. – Мы на них у Лисицы наткнулись с отрядом. Местные селяне жаловались, что тиранят их, вот и попросили заступиться, ну мы на стоянке и взяли их всей ватажкой ночью. Перерезали, пока те спали. Жаль, что я про брательника его не знал, его-то живым взяли.

– Живым взяли? – удивился чиновник. – Эти паскуды до того, как свою ватагу сколотить, под началом у Кешки Жмура ходили. А когда тех дружинники схватили, сдались. А потом представляешь, утекли. Открыли замок темницы изнутри, стражника по голове стукнули и утекли.

– Вздернули мы его сразу же, – я почесал в затылке. – Не подумали, что можно живьем привести.

– И хорошо, что вздернули, – Федька потер ладони друг о друга и полез под стол, очевидно, за наградой. – Это, брат, люди такие, они из любых пут вырвутся. Еще бы, братья Лисьины же. А чего у него рожа такая странная, ты ему на живую голову отпиливал что ли?

– Да я ее отрубил… Он предложил один на один сойтись, мол, если победит, то люди мои их отпустят. Я и вышел.

– Ой, – чиновник задрал голову и смачно захохотал. – Ну ты даешь, конечно. Сам ватажник, а ведешь себя, будто боярин. Или ты из благородных?

– Да не, какой там, – махнул я рукой. – Так уж, удаль показать решил.

– И показал, ничего не скажешь, – Федька кинул мне в руки кошель. – Сам понимаешь, голова одна, поэтому за двоих заплатить не могу. Но от себя немного добавлю, так за него шесть сотен дают, я еще десятку накину. За удаль.

– Спасибо, – я упрятал тяжелый кошелек с монетами в карман, пересчитывать не стал: судя по весу, там была как раз названная чиновником сумма. – Ты мне вот что скажи, есть тут еще ватажники, за чьи головы заплатить готовы?

– Есть конечно, – Федька снова уселся на стул, кивнул мне на стоявший напротив, предлагая присесть, и взялся за свое незаконченное творение, продолжил точить что-то. – Отряд-то у тебя большой?