Отцовское знамя - Наиль Эдуардович Выборнов

Я поискал среди ряда воинов боярича Никиту и махнул ему рукой, мол, иди сюда. Ну да, чтобы держать в руках подонков вроде этих разбойников, нужен еще больший отморозок. Уж в том, что он сможет управиться с этими пятью я не сомневался.

– Кто такой боярин Лука Филиппович знаете? – спросил я, дождался утвердительных кивков и спросил. – А про сына его Никиту Лукича слышали? И что он делает с теми, кто ему не нравятся, тоже слышали?

Парни понуро закивали. Ну да, дурная слава моего боевого товарища, да что и греха таить, теперь и друга, широко разнеслась. Но так оно и лучше.

– Никите Лукичу нужна своя дружина, хватит ему под рукой отца ходить. И вот вы ее началом и станете, будете служить ему верой и правдой. Если сдюжите – получите прощение, нет, – я пожал плечами. – Тогда и не обижайтесь.

Я задумался на секунду, по очереди посмотрел в глаза каждому и пленных и добавил.

– И если думаете, в бега податься, то зря. Разыщем. И тогда отдадим тем же селянам, которых вы тиранили, – продолжил я. – А они уже пусть с вами разбираются, как сами хотят.

– Боярин, боярин, дозволь сказать, – заговорил один из молодых.

– Говори, – кивнул я.

– Вон тот – брат атамана, – кивнул он на одного из мужиков. – Он его смерти не простит. Попытается отомстить.

Вот ведь молодец, избавил меня от множества проблем. Ну да, молодые в ватаге недавно, скорее всего такие же деревенские парни, возжелавшие вольной жизни. Могли попасть к порядочному капитану наемничьей дружины, и, если повезло бы, пообтереться и стать порядочными солдатами удачи. Что ж, теперь им представится второй шанс. Всем кроме одного.

– На ветку, – приказал я.

Двое воинов из дружины Луки Филипповича тут же приступили к исполнению приказа: тычком под колено заставили мужика упасть на колени, заломили руки и сноровисто связали их за спиной, после чего поволокли обреченного к ближайшему дереву. Тот пытался сопротивляться, яростно лягался, но для опытных бойцов он был не опаснее зайчишки против пары волков.

Веревку перебросили через толстый сук, вздернули засучившего ногами мужика и привязали другой конец к стволу. Прямо как мы, когда кабанов свежевали. Послышался громкий неприятный звук, из-под порток подвешенного потекло. Внезапный порыв ветра донес до нас острый запах дерьма.

Я покачал головой. Не понравилась мне такая казнь. Неужели чувствую что-то?

– Больше родственников убитых тут нет? – повернулся я к парням, но те только замотали головами.

Вот и хорошо. Сильнее всех мотал головой тот из парней, что отдал брата своего атамана на смерть. Он бы и остальных сдал бы, похоже, настолько перепугался. Значит, им можно верить, в определенных границах, конечно.

– Теперь это твои люди, Никита, – я повернулся к бояричу и положил ему руку на плечо. – И в твоей воле их карать и миловать. Это не дружинники, дружинниками стать они только заслужат, если выживут. Считай их своими боевыми холопами, – и добавил шепотом так, чтобы слышал только он. – И крови их не жалей, если служить не смогут.

Не знаю, доволен ли был Лукич моими действиями или нет, виду он не подал. Я же был доволен: вот оно, начало создания пехоты. Той самой пехоты, что города берет, позволю себе напомнить. А города брать нам придется, куда от этого денемся.

– Вещи свои соберите, – приказал Никита, повернувшись к своим. – Оружие, доспех, какой есть. И потом будете остальным помогать.

– Что с трупами делать, княжич? – спросил у меня Игнат.

– Все ценное снимайте, раздевайте до самых рубах, а потом по ветвям развесим, – приказал я. – Они на горе селян пировали, теперь пусть воронье на их горе попирует.

С имуществом убитых разбойников разбирались до самого утра. Наименее ценную и наиболее громоздкую, вроде медной посуды решили вернуть селянам. Серебро почти все оставили себе.

Харчей разбойники действительно забрали из села много: в одной из палаток обнаружилось несколько бочек солонины и куча мешков с овощами и зерном. Так как полноценного обоза у нас не было, решили вернуть почти все, взять совсем немного для дальнего пути. Сами палатки тоже собрали, но если маленькие могла везти с собой одна лошадь, то для перевозки шатра понадобилась бы везти с собой телегу.

Телега, конечно, у разбойников нашлась, но по поводу того, тащить ли ее с собой, разгорелся спор. С одной стороны, так мы были более маневренными, в случае чего, могли быстро разбежаться. С другой: как ни крути, на телеге можно увезти больше добычи.

В итоге решили оставить шатер брать собой, а заодно создавать что-то вроде обоза, раз уж все равно среди нас появились пешие. Так и увезти можно будет больше. А добычу в итоге взяли богатую, самым ценным из нее было пять неплохих доспехов, которые я раздал новикам, приведенным соратниками Игната по его слову. Так что теперь все конные воины у нас были бронными и оружными.

Тесаков обнаружился десяток, а топоров – полтора, причем, самых разных: от хороших, бородовидных, с окованными металлом топорищами, до самых простецких, которыми и дрова-то рубить можно с трудом.

Единственный нормальный меч оказался как раз у убитого мной атамана, но я великодушно отказался от него, сказав, что лучше возьму свою долю серебром. Тем более, что доля-то вроде и моя, а тратить деньги все равно придется на всех. Серебра, кстати, нашли не так уж много: рублей сто монетой, да еще на столько же ценностей: украшений, мелкой посуды и прочего.

Потом прошлись по бывшему лагерю еще раз, собрали вообще все, что было вплоть до одежды разбойников. Десяток поддоспешников и столько же рубах. Отдадим деревенским постирать, речка тут есть, и можно носить. Ну подштопать, конечно, там, где их болтами пробило. Сапоги то же ладные, кожаные, а те, что на нас рано или поздно испортим все равно. Не в башмаках на деревянной подошве же ходить.

Голову атамана я, кстати говоря, прихватил с собой, тело бросив на поживу воронам. Как мне успел нашептать тот же самый парень, что сдал брата бывшего вожака, за него в Белгороде были готовы заплатить неплохие деньги.

Когда мы закончили развешивать трупы по деревьям и собрались в обратный путь, ко мне подошли братья, те самые, что провели нас сюда. Ничего, толково провели, а то, что нас в итоге заметили, не им в вину ставить нужно, а нам. Вид у братцев был загадочный, но я примерно понимал, чего они от меня хотели.

– Говорите уже, – сказал я, заранее зная,